Угадайте, кто возился со щеночками до утра, капая им в рот
детскую смесь производства фирмы «Роял Канин»? Правильно, я. Все остальные были
измучены. Маня потому, что помогала ветеринарам, Зайка из-за Юноны, которую,
еще не отошедшую от наркоза, поселили у нее в спальне, а Кеша и Александр
Михайлович дружно заявили: что их тошнит от запаха крови и что они пережили
жуткий стресс.
Подобное заявление из уст адвоката не удивляло, но полковник
милиции, закатывающий глаза при виде оперируемой собачки, это каково?..
– Ну и что, – насупился Дегтярев, – на трупы спокойно
смотрю, а на разрезанных мопсов не могу. И вообще, налейте мне поскорей сто
грамм коньяка.
Ночь прошла кошмарно. Глаз я не сомкнула ни на минуту.
«Лисята» жалобно пищали. Я покормила одного, взяла второго, потом третьего…
Четвертый категорически отказывался от еды, отплевывался и вывинчивался из рук.
Я пыталась насильно накормить его, но потерпела полнейшую неудачу. В чем дело?
Первые трое показали просто отличный аппетит. Взгляд случайно упал на раздутый
живот щенка. Минуточку, кажется, именно его я и кормила первым. Вот незадача. С
Черриными детьми было легко – они все разные, эти же словно новенькие монеты.
Что делать? Слегка поразмыслив, я притащила из кабинета коробочку с
фломастерами для «боди-арта». Новый год мы всей семьей отмечали в ресторане.
Там был устроен костюмированный бал, поэтому и были куплены средства для
раскраски тела. Теперь они очень пригодились. Значит, так, тех, которые поели,
отмечу зеленой краской.
В семь утра я нечаянно заснула, в девять, проснулась в
полном ужасе, обнаружив, что щенки рыдают в голос от голода. У меня просто
опустились руки. Их еще нужно обтирать тряпочкой. А я ведь собиралась искать
яйцо Фаберже! Шатаясь от усталости, я спустилась в столовую. Комната вновь
приобрела обычный вид.
– Р-р-р, – донеслось из угла.
Я посмотрела в ту сторону, откуда шел звук. Черри,
встопорщив шерсть, загораживала собой пищащих щенят.
– Перестань, никому они не нужны.
Пуделиха, ухитрившаяся за одни сутки превратиться в ненормальную
мамашу, принялась истово нализывать детей. И тут меня осенило…
Забыв про гудящую голову, я понеслась наверх, схватила
коробок с «лисятами», притащила его в столовую и сунула одного щенка Черри. Та
как ни в чем не бывало принялась облизывать подкидыша. Я обрадовалась и
подложила ей всех рыжих щенят. Черри с легким недоумением оглядела
увеличившееся семейство. Мне показалось, будто она хочет поинтересоваться:
– Эти-то откуда взялись?
Но инстинкт взял верх над разумом. Тяжело вздохнув,
Черринька принялась сгребать деток в кучу. Я перевела дыхание. Отлично, жаль,
что не догадалась сделать из нее приемную мать вчера вечером. Спала бы себе
спокойно. К ужину Юнона придет в себя, и я разделю детей.
Когда проводишь ночь без сна, в голове рождаются гениальные
мысли. Недрогнувшей рукой я набрала номер косметической клиники и попросила:
– Позовите Шилову.
– Минуту, – ответил вежливый девичий голос, и зазвучала
музыка, вернее, одна фраза, повторяемая бессчетное количество раз.
Мне она надоела сразу. Ля-ля-ля. Ля-ля-ля.
– Слушаю, – прервал треньканье красивый сочный голос.
– Роза Андреевна?
– Да.
– Мне посоветовала обратиться к вам Ирэн Фабер, помните
такую.
– А как же.
– Можно приехать?
– Сегодня в два устроит? Как ваша фамилия?
– Васильева, – без тени колебания ответила я.
Шилова совершенно не удивилась. Ивановы, Петровы, Васильевы
– самые распространенные в России фамилии. К тому же она вряд ли помнит фамилию
новой гостьи, появившейся на приеме в доме Рыкова.
Буквально влетев в кабинет Шиловой, я шлепнулась на стул,
стоявший у стола, и сообщила:
– Звонила вам утром. Будем знакомы, Дарья Васильева от Ирэн
Фабер.
Роза Андреевна достала из футляра очки, спокойно надела их и
с глубоким изумлением воскликнула:
– Вы?
– Мы знакомы?
– Естественно.
– Да? – продолжала я кривляться.
Потом прищурилась, указательным пальцем подтянула кожу возле
правого глаза:
– Простите, сильно близорука.
– Отчего очки не носите? – спросила косметолог.
– Они мне не идут.
– Тот, кто постоянно морщится, желая что-либо разглядеть,
наносит большой вред своей коже.
– Так где мы виделись?
– В гостях у Юрия Рыкова.
– Какая гадость, – всплеснула я руками, – отвратительно.
– Что? – опешила Шилова. – Что вы имеете в виду?
– Этот, с позволения сказать, профессор, – прикидывалась я
полнейшей идиоткой, – представьте себе, какая мерзость! У него из дома пропала
дурацкая игрушка, а он обвинил в воровстве меня. Меня!!! Да зачем бы мне вдруг
понадобилось тырить всякую дрянь, а?
– У Рыковых пропало пасхальное яйцо.
– Фу, – фыркнула я, – честно говоря, не слишком-то поняла,
что у них сперли. Яйцо! Протухшая штука с крашеной скорлупой. Вот уж ценность,
прямо-таки умопомрачительная! Оно что, золотое?
– Вы угадали, – пояснила Роза, – именно золотое, работы
Фаберже, очень дорогая вещь, доставшаяся Юрию Анатольевичу от бабки-фрейлины.
– Ну и на фиг оно мне сдалось? – перешла я на подростковый
сленг. – За каким таким шутом мне чужие пыльные воспоминания понадобились?
Шилова тяжело вздохнула. Очевидно, она решила, что видит
перед собой клиническую идиотку. К тому же я натуральная блондинка с голубыми
глазами, а такие дамы, как всем известно, – круглые дуры.
– Эта, как вы выразились, пыльная штучка – очень дорогая
вещь, – принялась растолковывать Роза.
– Ха, – прервала ее я и выложила на стол платиновую
кредитку, – видали такие карточки?
Шилова кивнула.
– Могу, сами понимаете, любую вещь себе приобрести.
– Я вас ни в чем не подозреваю. Юрий Анатольевич очень
импульсивен, он действовал под влиянием минуты. Ляпнул первое, что пришло в
голову.
