– Ну, наверное, из-за того, что я заняла директорское
кресло?
Ремизов покачал головой:
– Нет.
– А почему, ты знаешь?
– Да.
Я уставилась на майора, но тот молчал.
– Вот что, Витенька, я прощу тебе все, если расскажешь
детально.
Приятель ухмыльнулся:
– Честно говоря, я приехал мириться, думал, ты
смилостивишься, услыхав про оптовый заказ.
– И не надейся, только если узнаю правду про Рюмину!
Витька глянул на часы:
– Шантажистка!
– Какая есть!
– Ладно, твоя взяла. Приезжай сегодня, в девять вечера ко
мне на работу.
– Почему не сейчас?
– Самому кое-что неясно, – загадочно ответил Витька, – но к
вечеру прояснеет.
Ровно в 21.00 я вошла к Витьке в кабинет. Если быть честной,
майор слегка кривил душой, называя эту комнату «моим кабинетом». Более уместно
было бы сказать «наш кабинет». Потому что не слишком большое пространство было
густо заставлено столами и стульями.
Интересно, как люди ухитряются работать, сталкиваясь
локтями? У сотрудников большого желтого дома на Петровке вечно всего не
хватает: помещений, бензина, канцелярских принадлежностей, техники… А уж о
зарплате лучше умолчим, чтобы не выдавить слезу у посвященных. Мне всегда было
непонятно, почему наше государство экономит средства на структуре, которая
призвана охранять покой и безопасность граждан? Ну да это риторический вопрос,
и, сколько его ни задавай, суть проблемы не изменится.
Кстати, в ведомстве МВД плохо всем. Тем, кто оказался в его
ведении без всякого желания, то есть преступникам, и тем, кто их задержал и
«раскалывает». И здесь снова возникают вопросы. Насколько я помню текст
Конституции, там содержится приблизительно такая фраза: никто не может быть
объявлен виновным, кроме как по приговору суда. Но тогда получается, что
основной закон страны постоянно нарушается!
Значит, в Бутырском изоляторе сидят те, кто лишь
подозревается в свершении преступлений. Тогда почему их запихивают по сто
двадцать человек в сорокаместные камеры и почти морят голодом?
Ни для кого не секрет, что содержание заключенного сегодня
целиком и полностью падает на плечи родственников. Несчастные матери и жены
волокут в изоляторы временного содержания, а затем на зоны все: продукты,
одежду, мыло, лекарства и даже строительные материалы для ремонта бараков. А уж
о моральных качествах надзирателей умолчим. Главное управление исполнения
наказаний не любит распространяться на эту тему, но сотрудников Бутырки
несколько раз разгоняли, а кое-кто из них оказался в стенах печально известной
тюрьмищи уже в качестве сидельца. Только на место изгнанных явились такие же, с
жадными руками…
Итак, я вошла в кабинет.
– Ну, садись, кофе кончился еще утром, будешь чай? – спросил
Ремизов.
– Извини, растворимый не пью, но вам принесла в подарок, –
сообщила я, выставляя на стол банку кофе «Амбассадор», пачку рафинада, упаковку
чая «Ахмад» в пакетиках, две банки паштета, сыр, колбасу и батон хлеба.
– Здорово! – обрадовался Витька и стукнул кулаком в стену.
Через секунду в кабинет вошел молодой, незнакомый мне
парень.
– В чем дело, – начал он, но потом осекся и заявил: – Ну,
скатерть-самобранка. Нас угостишь?
– Бери, – широким жестом указал на стол Витька.
В кабинет влез еще один мужик.
– Нам чего, зарплату сегодня дали? – поинтересовался он.
– У Витька день рождения, – ответил первый.
– Хорош вам, – рассердился Ремизов, – налили кофе и дуйте к
себе, нам поболтать надо.
Потом он закурил и, стряхивая пепел в пустую тарелочку с
надписью «Общепит», начал наконец рассказ:
– Жила-была на свете дама по имени Алла Сергеевна Рюмина.
Работала всю жизнь в книготорговле и, медленно шагая по ступенькам служебной
лестницы, делала карьеру. Помощник продавца, младший продавец, продавец,
старший продавец… Основная часть ее карьерного роста пришлась на годы
тотального дефицита книг, и Аллочка, как очень многие работники прилавка тех
лет, пыталась поправить свое материальное положение, торгуя из-под прилавка
Проскуриным и Пикулем. Если сказать честно, Аллочка не слишком нуждалась,
потому что была замужней дамой, вполне счастливой в браке.
Коллеги по книжному магазину, а она всю жизнь проработала
только в книготорговле, завидовали ей. За прилавками стояло много разведенных
баб, а у Рюминой имелся супруг, Костя. Константин был художником и, как
казалось, вполне нормально зарабатывал. У четы была хорошая квартира на
Солянке, дачка, «Москвич» и, очевидно, сберкнижка. Если о наличии квартиры и
автомобиля было известно всем, то о «золотом запасе», лежащем в сберкассе,
коллеги только догадывались, но, видя, что Алла отлично одевается, пользуется
только французскими духами и ездит каждый год в Крым, на море, предполагали,
что у Рюминой припрятана тугая копеечка. Таково было внешнее положение вещей,
потому что изнутри ситуация выглядела по-иному.
Константин практически ничего не зарабатывал, все
благосостояние семьи шло от его матери, Татьяны Борисовны Алтуфьевой.
– Как, – заорала я, подскакивая на стуле, – Алла невестка
старухи? Быть этого не может!!!
– Почему? – усмехнулся Витька.
Я растерялась. Действительно, почему?
– Ну, она же Рюмина, а не Алтуфьева…
Ремизов кивнул:
– Правильно. Но разве не встречаются такие семьи, где жена
оставляет себе девичью фамилию? Только ты случайно попала сейчас в самое
больное место Аллы.
Татьяна Борисовна с первого дня восприняла будущую жену сына
в штыки и категорически заявила:
– Константин, если ЭТА станет носить фамилию Алтуфьевых, на
мою помощь не рассчитывай!
Костик, обожавший мать и всю жизнь живший по принципу: лишь
бы не ругаться, пошел у нее на поводу.
