Я вздрогнула. Мы с девочками решили ничего никому не
рассказывать и до утра наводили порядок. На этот раз я проследила, чтобы все
книги поставили на нужные стеллажи. Мы вернули на место и тяжеленную стеклянную
крышку аквариума, вымыли пол, прилавок. Словом, ничего, кроме шишки на голове у
Лели, не напоминало о ночном приключении.
– Извини меня, Лелечка, – бормотала я, возя тряпкой по полу,
– мне и в голову не пришло, что это ты. Я вообще думала, вы завтра придете… Как
вы в магазин попали?
– Так у меня ключ, – пояснила Маня.
– Откуда?
– Дубликат с твоего сделала, в мастерской за углом.
– Зачем?
– Ну, ты свой, по обыкновению, потеряешь, – усмехнулась
Машка, – я решила подстраховаться.
Недоумевая, как Алла догадалась, что в магазине вечером
происходили бурные события, я спустилась вниз и увидела продавщиц во главе с
Шурой, столпившихся у аквариума.
– Вот, – взволнованно сообщила Аллочка, – такого еще не
бывало.
Я подошла к гигантскому кубу вплотную и онемела. Вчера мы с
девочками тщательно убрали зал, замели все следы, а про аквариум благополучно
забыли, и теперь он выглядел, словно экспонат выставки авангардного искусства.
Внутри мирно стояла табуретка, на грунте валялись кроссовки, а в воде, словно
большие плоские рыбы, плавали два носка Миши-фельдшера.
– Вот черт! – вырвалось у меня.
– Именно что чертовщина какая-то, – подхватила Аллочка. – Ну
как это все сюда попало?
– В старых домах еще не то случается, – авторитетно заявила
Шура, – у нас один знакомый мужик купил квартиру на Арбате, жильцов расселил и
зажил. Да только прикиньте, привидение его замучило, выло по ночам, гудело…
Пришлось экстрасенса вызывать.
– Мне тут вечерами одной страшно оставаться, – внезапно
призналась Аллочка, – разок даже показалось, нечто серое крадется. И как только
Дарья Ивановна здесь ночует? Лучше уезжайте, нечисто тут.
– Глупости все это, – сообщила разумная Света. – Думаю, дело
обстояло так. Кто-то решил обокрасть аквариум, поставил туда табуретку, влез,
потом вылез…
– А кроссовки с носками? – поинтересовалась Лиля.
– Ну, сначала сдуру в обуви сиганул, а потом понял, что в
ней тяжело передвигаться, и снял, – ответила Света.
– Ерунда, – отчеканила Шура, – за каким шутом вор в аквариум
нырнул? Там нет ничего ценного. Он скорей бы что-нибудь из витрины в
канцелярском спер, вон ту ручку, к примеру, за двадцать тысяч.
– Знаю! – завопила Света. – Алла Сергеевна, помните бабуську,
ту, с третьего этажа? Которая приходила и про сокровище рассказывала? Вот,
небось вор и ринулся в воду за кладом. Камушки-то внутри здорово на настоящие
похожи. Вон, гляньте, чистые изумруды!
– Закончили болтовню, – резко оборвала Свету Алла, – давно открывать
пора, – аквариум зачехлите, а я сейчас Макара Ивановича вызову, он все вечером
достанет, а заодно и почистит.
Девчонки кинулись выполнять указания. Я пошла за Аллочкой
наверх и, очутившись в ее кабинете, поинтересовалась:
– Что за история с кладом?
– Бред, – отмахнулась заместительница, – не думай о ерунде…
– А все же?
Аллочка вздохнула:
– Тут на третьем этаже проживает безумная старушка с
болезнью Альцгеймера, или синильным психозом, уж не знаю точно, чем она
страдает. Так вот, когда Елена Николаевна взялась магазин перестраивать, эта
тетка заявилась и стала следить за рабочими.
Татьяну Борисовну никто не звал, но она особо и не мешала,
просто наблюдала за тем, как рабочие крушат стены и разбирают кирпичи. Через
неделю Лена не выдержала и поинтересовалась у дамы:
– Что вас тут так привлекает? Пыль, грязь…
Татьяна Борисовна с достоинством ответила:
– Хочу заявить свои права на клад, там вещи, принадлежащие
моей семье.
– Клад? – вытаращила глаза Лена.
– Именно, – кивнула дама и рассказала невероятную историю.
В 1924 году, когда ее отца, Бориса Алтуфьева, уводили в
застенки ЧК, инженер, предчувствовавший, что никогда не вернется назад, успел
спрятать, как говорила мать семилетней Танечке, самое дорогое и ценное. Клад!
– А ты, маменька, знаешь, где это? – спрашивала дочка. Дарья
Ивановна не отвечала, но Танюше, умненькой девочке, стало понятно, конечно, что
матушка в курсе дела. Разве папенька, любивший жену до беспамятства, мог не
рассказать ей о сокровищах? Просто мамочка не желала пока говорить дочке об
этом… Вот подрастет Танюша, и она ей обязательно откроет тайну. Наверное, так
бы и вышло, только в 1936 году мамочка попала под один из редких тогда
автомобилей и скончалась, не успев ничего рассказать. Девятнадцатилетняя Таня
старательно обыскала все доступные ей помещения, но ничего не обнаружила.
– Глупости все это, – подвела итог Алла, – никакого клада
тут нет!
– А вдруг?
– Дашенька, – усмехнулась Аллочка, – знаешь, сколько раз
этот домишко перестраивали? Сначала коммуналок понаделали, потом в него конторы
вселились, в войну здесь госпиталь был, а уж в начале пятидесятых магазин
открыли. Стены сто раз ломали, полы поднимали, капитальный ремонт с заменой
батарей и труб делали. Кабы что было, давно бы нашлось. Нет, байки все это,
сказки. Впрочем, может, кто из прежних жильцов и обнаружил в своей комнатенке
шкатулочку. Разве ж расскажут о такой находке всему свету, а? Ну сама посуди!
Бабка совсем от старости ума лишилась.
Я кивнула и пошла к себе. Татьяна Борисовна, безусловно,
производила впечатление очень пожилой особы, но на безумную не походила. Дама
была нормально одета, разговаривала разумно, вот только, отправляясь за продуктами,
забыла дома деньги, но подобный казус несколько раз случался и со мной…
– Аллочка, – вернулась я опять к заместительнице, –
признаюсь тебе честно, мне тут по ночам жутко!
Рассказывать про привидение я все же не хотела, еще
подумает, что у директрисы беда с головой. Ведь никто: ни Маня, ни милиционеры,
ни доктор со «Скорой помощи» – мне не поверили…
– Уезжай отсюда! – посоветовала Алла. – Прямо сегодня.
Хочешь ко мне?
– К тебе?
– Что тут такого? Квартирка у меня, правда, небольшая, двухкомнатная,
да и находится далеко, в Теплом Стане, но как-нибудь разместимся. Собаки твои
мне нравятся, раскладушка есть.
