Любить ведь так просто и так естественно!
Тщетно. Двое стали одинокими.
Вот только малыш… Он вырастет и будет искать свою любовь и найдет, и, даст Бог, ему повезет, и он окажется более мудр и стоек и сумеет защитить этот дар, и он не угаснет, и человечество выживет…
…Олег открыл глаза. Скверно выбеленный потолок. Газовая плита. Стол. Все как всегда. Только почему он спит на кухне? Ах да, девчонка.
Мир стал реален, рельефен и понятен. Вот только сон… Ему часто снились сны в словах… Слова ложились ровно, связно, ему казалось, что наутро он сможет легко записать все до запятой, и получится хороший рассказ… Но наутро он не помнил ничего. Только ощущение… Сейчас было ощущение утраты. Впрочем, не первый день и даже не первый год. Люди глупы: стремятся к независимости, получают одиночество. Но кому и как это объяснишь?..
Сегодня мир понятен. Девчонка по имени Аля, попавшая в беду. Ее нужно вытащить.
Обязательно. А потом… Потом будет суп с котом. Или ничего не будет. Вот это не важно. Совсем не важно. Просто нужно подняться и сварить кофе.
Олег вышел в ванную, умылся, вернулся на кухню и тут только заметил, что за окном совсем темно. Глянул на часы — стоят. Вышел в комнату. Фосфоресцирующий Циферблат показывал без пяти двенадцать. Ночи.
* * *
Алена спала, разметавшись по постели. Одеяло лежало на полу. Простыня комком — где-то сбоку. Олег наклонился, поднял одеяло и почувствовал, что девочка смотрит на него.
— Где я? — спросила она полусонно, потом произнесла:
— Ой! — Поспешно прикрылась ладошками, извечным женским жестом, полным стыдливости и лукавства, щеки порозовели.
Гончаров набросил на нее одеяло.
— А говорят, девичьи сны полны неги.
— Чего?
— Неги. Безмятежного чувственного покоя. — Он кивнул на сбившуюся простыню. — Не так?
— Смеешься?
— Вот еще…
— Очень хочется есть. Странно, утром я обычно не ем…
— А сейчас ночь.
— Ночь? — Ага. Без двух полночь. Самое время пить херши.
— Ух ты… Весь день проспался…
— Ага. Так что со снами?
— Ты прав, сны были… Лучше бы их не было… А сейчас голова как чужая… Ты извини… Я ночью просыпалась два или три раза…
— И что тебе снилось?
Девочка задумалась на мгновение.
— Пламя. Огонь. Но не согревающий, а… И — лицо. Этого, со шрамом. Словно он смотрит на меня, указывает пальцем, кричит что-то, я бегу, а ноги путаются в высокой траве, я падаю, меня настигают… Извини… — Ты чего беспрестанно извиняешься?
— Хм… Втравила тебя в непонятную бодягу, заснула у тебя в ванной, сижу голышом на твоей кровати и нагружаю девичьими снами… — Аля усмехнулась невесело. — Полными неги. И еще я вылакала твой коньяк.
— Весь?!
— Ну весь — это слабо. У тебя в баре набор — позавидуешь. Но армянского «Отборного» отхлебнула порядочно… Думала, убегу… От того, со шрамом…
Не-а…
— О'кей… Двенадцать. Считай, Новый год. Отмечать будем?
— Будем. Только не в одеяле. Говорят, как встретишь, так и проведешь.
— Значит, встретить надо достойно.
— Угу. Шампанское у тебя в баре есть… А как насчет мехов, вечернего платья, бриллиантов?
— С бриллиантами не сложилось.
— Тогда обойдемся. Буду амазонкой. Обожаю наряды. У тебя в шкафу имеются наряды?
— Хм…
— Ну раз «хм», отчаливай на кухню и жди. Готовься к встрече с прекрасным. Да, Олег… Нас здесь точно не найдут?
— Какое-то время — да. В принципе найти можно любого человека. Это смотря кто будет искать. Но сутки-двое у нас есть. Я же тебе говорил, даже установить принадлежность этой квартирки — дело непростое. Хотя… Если им повезет…
— Ну… Договаривай… Так что будет, если им повезет?
— Тогда нам повезет меньше.
— И что?
— Милая барышня, не из одной везухи складывается жизнь. Будем выкручиваться.
— Фух… Ты прав. Надоело. Надоело думать, что будет. Мы живы?
— Еще как!
— Вот это главное!
Аля скрылась в ванной. Олег услышал шум воды. За окном — та же вода. И уже не первый день. И даже не второй. Осень выдалась донельзя сырой и холодной. Такой, что выходить не хотелось никуда. Да и незачем было. Запасы спиртного он затарил в доме такие, что незачем. А потом… «А потом бросил пить, потому что устал…»
Впрочем, и из депрессии выбраться «на раз» не сумел: измотали бессонницы. День, другой, третий… Мозг гонял по кругу все тех же «лошадок» — воспоминания…
Но… Память не возвращает прошлое и может отнять будущее.
Вчерашняя встряска… Ну да, все просто: ему некогда было рассуждать, нужно было сразу действовать. И потому все его ночные бредни тихо удалились куда-то в глубины подсознания, их вытеснил еще более древний и стойкий опыт — опыт воина.
Нормальный рефлекс любого нормального мужчины: тебе нужно защитить того, кто слабее, а потом… А, не важно, что будет потом, сделай сначала это! Победи и останься живым!
Завтрак, вернее, поздний ужин он готовил машинально: забросил на сковороду два ломтя ветчины, обжарил, разбил яйца, залил кетчупом и припорошил укропом.
Посмотрел на созданное блюдо безо всякого воодушевления — этим он питался уже месяца три, да и то эпизодически: спиртное, говорят, достаточно калорийно.
В комнате зазвучала музыка.
— Э-эй! — позвала девушка.
Он вошел в комнату.
Алена стояла спиной к нему у бара, на ногах — толстые шерстяные носки; тонкая белая рубашка окутывает тело, словно облако, не скрывая очертаний. Свет из бара пронизывает сорочку насквозь…
В руке девушки был бокал с янтарным напитком. Она обернулась: в расширенных зрачках плясали золотистые искорки. Капли бренди скатывались с губ, падали на шею… Она выпила бокал до дна, не отрывая взгляда от мужчины. Ее глаза, днем ясные, теперь были темны и глубоки, как омут.
— Теперь пей ты! — произнесла она хрипло, подойдя к нему вплотную.
Не глядя, наполнила бокал, поднесла к его губам, когда он опустел, откинула в сторону. Забралась руками под свитер, легонько провела ноготками по спине…
Потом — отпрянула неожиданно, закружилась, подняв руки, одним движением сбросила сорочку и осталась нагой. Снова подошла вплотную, надавила на плечи, усадив его в кресло… Олег обхватил ее бедра, притянул к себе, раздвигая языком складки, нежные и трепещущие, словно лепестки едва распустившейся розы…
Девушка откинулась назад, замерла, выгнулась, застонала… Тело ее сотрясла судорога наслаждения… Не открывая глаз, она скользнула вниз, нашла ртом его плоть…
