У нас четыре спальни для приема гостей. Три, примерно
двадцатиметровые, находятся по правой стороне коридора. Выйдя из холла, вы
сначала попадаете в столовую, следующая дверь ведет в гостиную, за ней
находится небольшая комната, типа бельевой. В ней оборудованы шкафы, и мы
храним тут постельные принадлежности, скатерти, лишние одеяла, подушки, халаты…
А потом начинаются помещения для тех, кто временно поселился в доме, их, как я
уже сказала, по правой стороне три, четвертая комната расположена в торце, она
самая большая, метров тридцать, и имеет огромные двери, ведущие в сад.
Естественно, зимой она закрыта, но, когда я миновала две первые спальни для
гостей, по ногам сильно потянуло сквозняком. Скорей всего в той комнате, где
жила Полина, открыта форточка.
Распахнув дверь, я щелкнула выключателем и оглядела
помещение. В нем царил относительный порядок. У стены стоял небольшой
чемоданчик. Я раскрыла его. Никаких денег, только кое-какие вещи, которые
Полина привезла с собой. Несколько трусиков, лифчики, пуловеры, брюки… Так,
посмотрим в шкафу. Я двинулась к гардеробу, и тут по лицу пробежал ветер, а
занавеска, прикрывавшая балконные двери, распахнулась. Надо закрыть фрамугу,
все-таки декабрь.
Я подошла к балкону, отдернула драпировку и невольно
вскрикнула. Фрамуга была закрыта, а вот одно стекло в двери отсутствовало.
Скорей всего его выбил резкий порыв ветра. Надо немедленно вызвать стекольщика,
впрочем, сначала позову садовника Ивана, может, он справится. Задернув
занавески, я вновь повернулась к шкафу, открыла створки, увидела деревянную
палку с висящими на ней плечиками и чуть не заорала от ужаса.
В самом углу гардероба стоял мужик, выглядевший, как кошмар.
Парень был одет во все черное, на лице – шапочка-шлем, в руках пистолет. Вор! К
нам залез грабитель. Секунду я стояла молча. Мужчина поднял руку…
Быстрее молнии, с воплем «Помогите» я понеслась по коридору.
Разбойник бежал за мной, он молчал, но довольно громко топал, потом над ухом
раздалось тоненькое «фьють», и одно из настенных бра разлетелось вдребезги.
Негодяй пустил в ход оружие. Боже мой, он сейчас убьет меня, а в доме никого,
только немощный старик.
Я влетела в холл и завизжала:
– Боня, беги, спасайся.
Дедушка поднял глаза и… бросил в грабителя сапожную щетку.
Утыканная щетиной деревяшка угодила мерзавцу прямо между глаз. На секунду
парень оторопел, и тут Бонифаций кинулся на него. Дальнейшие события заняли
меньше минуты, все происходило как в кино. Разинув от изумления рот, я
наблюдала, как почти столетний дедушка расправляется с молодым мужиком. Раз,
раз, раз… Парень взлетел в воздух и упал на пол. Бонифаций наклонился и сделал
еще кое-какое резкое движение. Мужик дернулся и замер.
– Связать надо, – спокойно сказал дедуся, –
пока не очухался, давай веревку.
– Нету, – растерялась я.
– Брючный ремень подойдет.
– Какой? Кожаный? – спросила я, задирая свитер.
Бонифаций хмыкнул.
Но мне было не до смеха.
Куда бы деть грабителя, пока тот не очухался? Внезапно мой
взгляд упал на гроб.
– Боня, давай его туда сунем и захлопнем крышку!
– А что, – ответил дед, – хорошая идея.
Только тебе, Дарьюшка, придется мне помочь, боюсь, один не справлюсь.
Вместе с дедом мы плюхнули парня в домовину и услышали
слабый стон.
– Может, ему плохо? – испугалась я.
– Будет знать, как разбойничать, – спокойно
ответил Бонифаций. – Не волнуйся, я просто его вырубил болевым приемом,
пройдет.
И он ловко закрыл крышку. Раздался щелчок. Ну надо же,
сработал запор, вроде говорили, что его можно закрыть только один раз! Но
больше всего меня сейчас волновал не непонятно почему сработавший замок, а
совсем другое…
– Ну, Боня, ты просто Брюс Ли! Уж извини, я не ожидала
такого!
Старик улыбнулся:
– Я, Дарьюшка, во время войны больше сотни «языков»
приволок, моя молодость на КВЖД прошла.
– Где? – изумилась я.
– Китайская железная дорога, – пояснил
Бонифаций. – Родился я до революции, отец мой был инженер-путеец, жили мы
в Харбине, там много русских специалистов было, которые дорогу китайцам
помогали строить. Ну и увлекся восточными единоборствами. В России когда только
про карате заговорили, а я им в детстве занимался и в юности. В 1941 году я
вернулся на Родину, посадить меня не успели, как многих, война началась. А
после победы я долго занимался всякими другими видами борьбы, самбо, например.
Когда в Москве открыли первые клубы по карате, сразу туда пошел. Очень уж мне
этот вид спорта нравится.
– Но тебе столько лет!
– Так возраст тут не имеет значения, – усмехнулся
Бонифаций, – моему первому учителю за сто было, а он любого молодого мог
за пояс заткнуть!
Я только таращила глаза. Дедушка-каратист, слыхали
когда-нибудь про такое? Скоро сто лет исполнится, а мигом уложил, похоже,
совсем молодого парня. Эх, жаль мы с него шапочку-шлем не сняли и на лицо не
посмотрели.
– Что у вас случилось? – послышался голос
Дегтярева.
Я удивилась. Только-только собралась звонить полковнику, а
он тут как тут. Ну не чудеса ли? Да еще явился не один, а с целой группой.
– Приехал! – закричала я. – Мы поймали
грабителя! Вернее, это Боня его скрутил!
– Боня? – переспросил вошедший следом Женя и
оглядел старика.
– Ты хочешь сказать, он…
– Он – каратист, – ликовала я.
Женя захихикал, но полковник сурово посмотрел на него и поинтересовался:
– И где человек, нарушивший целостность жи-лища?
– В гробу, – хором сказали мы с Боней.
Женька сложился пополам, пришедшие вместе с ним мужики
заржали.
– И ничего смешного, – сказала я, – вот гроб,
доставайте ханурика. Только придется крышку ломать.
– А вы не можете размахнуться и ладонью с криком «кия»
разбить доски? – хихикая, обратился Женя к деду.
Бонифаций глянул на меня:
– Дашенька?
– Давай, – разрешила я, – давно мечтала
расколошматить эту дрянь!
Бонифаций на секунду замер, глаза его стали жесткими. Потом
дед резко вскинул руку. Хрясь! Крышка треснула ровно пополам.
– Блин! – взвизгнул Женька. – Во дает!
– Ни фига себе, – вторили ему незнакомые
мужики, – вот это да!
