Но тут Жюли вновь кинулась на Бориса, тот принялся
отбиваться журналом, задел Хуча, мопс вцепился в другую брючину. В процессе
потасовки дерущиеся наступили на артритные лапы Черри, та мигом истерически
зарыдала. Снап зарычал сильней, подскочил к Борису и ткнул его своей мощной
головой под колени. Подкат был сделан по всем правилам. Взмахнув руками,
постановщик рухнул на ковер. Падая, он задел журнальный столик, на котором,
кроме газет, находилась еще тьма всяких вещей, а среди них огромный степлер.
Канцелярская принадлежность оказалась на полу, рядом с задней ногой Снапа.
Вернее, конечность ротвейлера пришлась как раз в то место, куда всовывают
картонные листы, когда желают их скрепить. Рыдающая Черри шагнула вперед,
нажала лапой на рычаг степлера, раздался щелк, из гнезда выскочила острая, железная
скрепка и воткнулась в Снапа.
– У-у-у! – взвыл ротвейлер.
Услышав вой, вся стая, озверев, начала рвать брюки Бориса, я
пыталась оттащить Хуча, Жюли и Черри, но безрезультатно. Они вырывались из моих
рук и снова вцеплялись в то, что еще несколько минут назад было широкими
вельветовыми джинсами. Снап плакал, пытаясь выкусить скрепку, Клепа и Фифина,
подняв шерсть, шипели… Тут распахнулась дверь и влетел Банди. Увидев кучу малу,
он решил, что в комнате происходит какая-то замечательная забава, для участия в
которой его забыли пригласить. Бандюша ринулся в центр событий. Борис лежал на
полу, пит наступил ему на живот когтистой лапой. Окончательно обозлившись,
режиссер заорал, словно паровоз, несущийся сквозь туман:
– Пошли вон, уроды!
И это было его второй, роковой ошибкой. Наш Бандюша с
детства панически боится громких звуков, и реагирует на шум всегда одинаково.
Раздалось журчание.
– ……. – завизжал Борис.
Я постаралась сохранить серьезное выражение на лице, но,
честно говоря, получалось с трудом. В эту секунду распахнулась дверь, появилась
Зайка и сказала:
– А ну все вон, живо!
Собаки мигом оставили жертву и вынеслись в коридор. Боря
сел.
– О боже, – простонал он, – они меня хотели
съесть.
– Наши собаки не едят человечину, – возмутилась
вбежавшая Маруська, – фу, ну и запах! Кто это так воняет?
– Борис, – пояснила я, пятясь к двери, – он
обозлил Клепу, и вот результат.
Ольга поджала губы, потом вымолвила:
– Подумаешь, ерунда, пойдет и помоется!
Режиссер выскочил за дверь. Я увидела, что вместе с Зайкой и
Маней вошел неизвестный мужчина, и вежливо сказала:
– Добрый вечер.
– Здравствуй, Дарьюшка, – ответил мужик знакомым
голосом.
Я уставилась на него, разинув рот. Это Бонифаций?! Не может
быть.
Глава 27
В парикмахерской старику сбрили бороду и сделали красивую
стрижку. Зайка купила ему темно-коричневые вельветовые джинсы и пуловер.
Немного молодежный вариант, но дедушке он шел. Сразу стало видно, что, несмотря
на почти столетний возраст, Бонифаций еще молодец, хоть куда. Спина прямая,
глаза яркие, и никакой лысины. Немного худоват, ну да это не беда. Васька с
Крошкой тоже принарядились. Кот щеголял новым ошейником, собачка была облачена
в ярко-красный комбинезончик. Увидев меня, болонка радостно взвизгнула и
принялась изо всей силы махать хвостом.
– Ужинать дадут? – закричала Маня. – Есть
хочется!
– Тебе лучше после семи не разжимать челюсти, –
послышалось из коридора, и в комнату вошел Кеша.
– Глиста в скафандре! – завопила Маня.
Я спокойно пошла наверх, надо переодеться в уютный халатик.
Когда дома нет посторонних, я с огромным удовольствием хожу в пижаме или
халате. Но сегодня влезу в удобную одежду, наплевав на все принятые правила
поведения. Борис и К° надоели мне до зубовного скрежета и, если им будет неприятно
видеть за столом даму, облаченную в неглиже, это их проблема.
– Ешь меньше, а то скоро сравняешься весом с
бегемотом, – неслось снизу.
– Укропина зеленая! – бушевала Маня.
Я спокойно ушла в ванную. Слава богу, дома все, как всегда,
в полном порядке.
Утром я проснулась от тишины. Часы показывали десять.
Накинув халат, я, неумывшись, зевая, потопала на кухню. Сейчас попрошу Катерину
налить мне кофе и оттащу чашку наверх.
Но поварихи не было. На холодильнике висела записка: «Ирка!
Завтрак на плите, разогрей и подай. Поехала сама за мясом на рынок, а то ты
такое г… купила, что даже Хуч жрать отказался». Рядом белел другой листок:
«Катька! Вымой посуду, машина сломалась, я повезла в химчистку вещи».
Я перевела взгляд на мойку, забитую тарелками, чашками и кастрюльками.
У нашей прислуги свои отношения, меня они не касаются. Полазив по полкам, я
нашла кофе, насыпала его в чашку, налила кипяток, прихватила пару тостов с
сыром и ушла в спальню.
Делать-то что? Ну, Полина! Кто бы мог подумать, что под
маской тихой, милой, интеллигентной женщины прячется проститутка и охотница за
богатыми мужчинами. К тому же она, оказывается, давно замужем за парнем с
идиотским именем Бонифаций. Странно, однако, что он не значится в Центральном
адресном бюро. Хотя, если подумать, то и ничего особенного. Небось живет в
столице без прописки и регистрации, вот и выпал из поля зрения соответствующих
органов. Это все глупости, будто в Москве каждый человек на учете, на самом
деле в нашем городе полно людей, которые прячутся от милиции, потому что лучше
всего затеряться в мегаполисе, где даже ближайшие соседи подчас не знают имен и
фамилий друг друга.
И что делать? Поняв, что хожу по кругу, я подошла к окну и
неожиданно приняла решение. Хватит заниматься ерундой, надо звонить Шлюзу.
Я вытащила бумажку, полученную от Вари, и глянула на цифры –
792… Похоже, это мобильный.
– Да! – раздался грубый голос.
– Можно Шлюза?
– Кого? – рявкнул парень. – Кто говорит?
Я быстро отсоединилась, похоже, опять сваляла дурака.
Потыкав заново в кнопки, я пропищала:
– Добрый день, позовите господина Кочергина.
– Слушаю.
– Вас беспокоит частный детектив Дарья Василь-ева.
– Кто? – изумился Анатолий.
Но я решила не сдаваться и как ни в чем не бывало повторила:
– Дарья Васильева, частный детектив.
– Короче!
Ах так! Ну ладно.
– Короче, в натуре, я знаю, где Полина Железнова! Если
интересует…
