Домработница шла на зов и исчезала в комнате хозяина. Майя
только качала головой. Гладильная доска стояла в кладовке. Полина даже не
пыталась изобразить, что собирается работать утюгом. Просто шмыгала в дверь, и
все. Один раз Майя не утерпела и с укоризной заявила:
– Ты так никогда не сумеешь стать хорошей горничной.
Первая заповедь нашей работы: никогда не затевай дружбу с хозяевами. Чем дальше
– тем лучше!
Деликатная Майечка не стала называть вещи своими именами, но
Поля живо сообразила, в чем ее упрекают, и резко ответила:
– А я вовсе не собиралась всю жизнь с тряпкой по чужим
углам мотаться! У меня другие планы.
– Зачем тогда сюда нанялась? – искренно удивилась
кухарка.
Полина брезгливо поджала губы.
– Твое какое дело? Вари суп да держи язык за зу-бами,
имей в виду, ежели что, хозяева нас вместе уволят.
Майя замолкла и больше не делала Поле замечаний, отношения
между домработницей и кухаркой испортились, теперь они общались только в силу
служебной необходимости. Кстати, повариха, придерживавшаяся мнения, что хозяева
и прислуга находятся по разные стороны баррикад, вовсе не собиралась наушничать
Ляле. Наоборот, один раз, когда Лялечка неожиданно приехала на два часа раньше,
Майя, случайно выглянувшая в окно, увидела знакомую машину и крикнула:
– Полина, иди к двери, хозяйка сейчас позвонит.
Красная, растрепанная домработница выскочила из спальни
Геннадия и буркнула:
– Спасибо.
Майя опять промолчала. На самом деле она вовсе не хотела
удружить Поле, кухарке было жаль обожающую мужа Лялечку.
Как-то раз Майя стала свидетельницей странной сцены. Увидев,
что закончился лавровый лист, кухарка выскочила в магазин, но по дороге
обнаружила, что оставила деньги в прихожей. Ругая себя за забывчивость, она
вернулась домой. По квартире разносились звуки скандала. Очевидно, Поля, думая,
что в доме никого нет, отбросила всякий стыд.
– Ты обязан развестись с ней, – орала
девушка, – понял?!
Ответа Геннадия кухарка не услышала, но, наверное, слова
мужика совсем взбесили наглую девицу, потому что та завизжала в верхнем
регистре:.
– Наплевать на ее чувства! Если не сделаешь того, что
говорю, расскажу всему свету правду о Соне, и что тогда? Прикинь, какой скандал
начнется? И вообще, ты здесь никто, забыл? Тут все мое! Не хочешь скандала,
гони Лялю в шею, теперь у тебя одна жена – я!
Пораженная наглым поведением домработницы, кухарка тихо
взяла кошелек и предпочла исчезнуть незамеченной.
– Кончилось все очень плохо, – добавила
Майя, – Ляля узнала про шашни мужа с Полиной и покончила с собой. В общем,
ужасная ситуация. Куда подевалась Железнова, не знаю, она в тот день, когда
скончалась Ляля, исчезла из дома, но у милиции к ней вопросов не было, и
девушку не искали. Меня уволили тоже, Геннадий начал сильно пить… Теперь
понимаете, почему я прошу не нанимать Полину? Ей-богу, кабы не было у вас
двадцативосьмилетнего сына…
Она резко замолчала. Я тихо спросила:
– А где Гена Кристалинский?
– Не знаю, – слишком быстро ответила Майя.
Но мне эта поспешность показалась подозрительной. Я подумала
секунду и сказала:
– Майечка, я абсолютно твердо могу обещать: на днях вы
получите хорошее место, если не возьму к себе, устрою к своим знакомым.
– Спасибо, – с достоинством ответила Майя, –
мне очень нужна работа.
– Только одна просьба…
– Какая?
– Скажите адрес Гены, вы его знаете.
Кухарка стала красной, даже бордовой, словно спелая свекла.
– Ну в общем, это вышло случайно… Шла к метро и
встретила его! Болен, да и только! Сходила к нему домой, о господи, жаль парня!
– Говорите.
– Чапаевский переулок, дом 59, квартира 2, –
пробормотала Майя.
Я быстро глянула на часы. Повариха была не только деликатна,
но и умна. Заметив движение моих глаз, она сообщила:
– Только сейчас к нему ехать не стоит. В запое он,
после полудня трупом лежит. Утром еще какой-никакой на площадь к метро
выползает и на бутылку зарабатывает, ему много для счастья не надо. Пол-литра
скушает, и готово, дрыхнет без задних ног. Коли хотите побеседовать с ним, то
лучше часикам к восьми подъехать, с утречка. Он как раз оклемывается и начинает
соображать, где рублики на пузырек сгоношить.
Пришлось отправляться в Ложкино.
На территории перед входом в дом творилось нечто
невообразимое. Повсюду стояли прожектора, освещавшие сильным светом фасад
здания. Внизу, на небольшом пространстве, где мы обычно ставим машины, если не
хотим загонять их в гараж, толпились люди. Глаз выхватил из общей массы Бориса
в неизменной бейсболке, Федора, слившегося с камерой, гримершу Валечку… Все
взоры были устремлены вверх. Я тоже посмотрела туда, куда пялилась толпа, и
чуть не заорала.
На втором этаже есть длинный и довольно широкий балкон.
Сейчас на нем стояли все домашние. Маруська, зажав руками уши, исступленно
мотала головой и топала ногами. Зайка в полурасстегнутом халате, молча, но
яростно толкала Аркадия, довольно сильно перевесившегося через перила. Руки
сына безвольно мотались в воздухе, голова качалась из стороны в сторону. Кеша
был одет в лимонно-желтый свитер, и это яркое пятно мигом притягивало внимание.
Мне не понравилось, с какой силой Зайка лупит мужа. Конечно,
играть следует не фальшиво, но впадать в раж тоже не стоит, так и до беды
недалеко, вон как Аркашка ужасно изогнулся…
Не успела я крикнуть: «Зая, осторожней», – как Ольга
особо сильно треснула муженька между лопаток.
В ту же секунду ноги Аркашки взметнулась вверх, и тело,
широко раскинув руки, начало падать со второго этажа. От страха мне показалось,
что время остановилось. Кеша летел к земле целую вечность, потом раздалось
резкое «хрясь», и на моих глазах лимонный пуловер мигом стал красным.
– А-а-а-а, – понесся над притихшей толпой
исступленный вопль Маруси, – а-а-а-а, помогите!!!
– Так ему и надо, – перекрыл его громоподобный
голос Ольги, – будет знать, как изменять жене!
Я шагнула пару раз вперед, увидела в круге света
неестественно вывернувшуюся темноволосую голову, окровавленную одежду и
беззвучно свалилась на землю.
Внезапно по моему лицу начала бегать мокрая вонючая тряпка.
– Что это? – застонала я, отбиваясь.
