Резкий звонок разбудил меня в половине седьмого. Будучи
праздной, неработающей дамой, я никогда не встаю в такую рань. Мой день
начинается в десять. Впрочем, так было не всегда. Долгие годы я, Даша
Васильева, нищая преподавательница французского языка, имеющая двух детей при
полном отсутствии мужа, вскакивала в то время, когда вылезают из кровати
водители общественного транспорта. Утром, до ухода на работу, предстояло
проделать много дел: почистить картошку на ужин, погладить белье, включить
стиральную машину. Подавляющее большинство женщин занимается всем этим вечером,
прибежав со службы. Но мой оклад по тем далеким временам составлял девяносто
рублей «грязными», алиментов я не получала, поэтому, отбарабанив положенные
часы, неслась либо к частным ученикам, либо на другие подработки… Дома
оказывалась около одиннадцати и падала в кровать, чувствуя, что язык перестал
меня слушаться. Руки, ноги еще кое-как повиновались, но вот мускульный орган,
которым я безостановочно болтала на протяжении двенадцати часов, гудел так, как
ступни у балерины, отплясавшей четыре новогодних представления подряд. И еще
сводило щеки. Я считаю, что преподавательница обязана быть в хорошем настроении
и улыбаться своим ученикам, поэтому к вечеру щеки немели так же, как и язык, и
я ехала в метро домой, продолжая по-идиотски ухмыляться. Сами понимаете, что
вечером я была способна только на одно: шлепнуться в кровать, даже не
помывшись. Поэтому все домашние дела сдвигались на утро, и будильник звенел над
ухом ровно в пять. Если я что и ненавидела, так это настойчивое пиканье,
издаваемое часами, – бип-бип-бип… Кто встает каждый день на работу, тот
поймет. Поэтому, превратившись неожиданно в богатую даму, я первым делом
вышвырнула из своей комнаты все предметы, способные звенеть по утрам. Будильники
стоят в спальне у моего сына Аркадия и его жены Ольги, у Машки, моей дочери,
его нет, хотя ей следует подниматься по утрам в школу. Но ставить к Манюне на
тумбочку орущие часы абсолютно бессмысленная затея, девочка все равно не
услышит сигнала. Нашу школьницу будит домработница Ира. Я, наверное,
отвратительная мать, но каждый раз, слыша, как Ирка топает по коридору в
Манюнину спальню, а потом мерно вскрикивает с первого этажа через равные
промежутки времени: «Маня, вставай! Маруся, опоздаешь! Манюня, сейчас автобус
придет!» – поглубже зарываюсь в подушку и мысленно благодарю дедушку Макмайера,
заработавшего состояние. Если бы барон Макмайер не разбогател, если бы моя
лучшая подруга Наташка не вышла замуж за его правнука, то мне пришлось бы самой
спихивать Маруську с койки.
С Наташкой мы жили вместе много лет. Большинство друзей
считают нас родственницами, а кое-кто держит за сестер. И хоть это не так, узы,
связавшие нас, намного крепче родственных.
Неизвестно, как бы мы перебивались сейчас, но в девяностых годах
Наталья ухитрилась выскочить замуж за чудовищно богатого француза Жана
Макмайера.
Дальнейшие события очень напоминали перепев известной сказки
про Золушку. Жан обладал огромным состоянием и не имел никаких родственников,
ни прямых, ни кривых, поэтому после его смерти все богатство досталось Наташке,
мне и детям.
Вот откуда у нас два дома, один в пригороде Парижа, другой в
подмосковном местечке Ложкино, счет в банке и прочие радости жизни, и нам не
надо считать не только рубли, но и тысячи.
Впрочем, мне не хочется, чтобы вы полагали, будто мы – те,
кого называют «новыми русскими». Обладание большими деньгами не слишком
изменило наши привычки, в доме все по-прежнему трудятся. Аркадий служит
адвокатом, Ольга, или, как мы зовем ее, Зайка, работает на телевидении, ведет
программу «Мир спорта», Маруська учится, Наташка неожиданно для всех
превратилась в писательницу, ваяющую на французском языке отвратительно
сладкие, но бешено популярные любовные романы.
Ничем не занимаются в нашей семье только три личности: мои
внуки, Анька и Ванька, которым по малолетству не положено еще даже ходить в
детский сад, и я. Мне решительно нечего делать. Преподавательская деятельность
надоела до зубной боли, а ничего другого я просто не умею делать. Можно было бы
заняться домашним хозяйством, но у нас есть домработница Ира и кухарка
Катерина, а к внукам меня не подпускает няня Серафима Ивановна.
Поэтому мои дни протекают в ничегонеделанье, и я наконец-то
получила возможность спокойно читать детективы и вставать в десять.
Но сегодня пришлось, взяв у Катерины будильник, вскакивать в
несусветную рань. Сказать, что мне не хотелось этого делать, это не сказать
ничего, и дело даже не в том, что пришлось вставать ни свет ни заря. Мне
предстоял жуткий, ужасный день.
Я сползла на первый этаж и, клацая зубами от недосыпа,
включила на кухне чайник. Заспанная Ирка появилась на пороге.
– Дарья Ивановна, идите в столовую, сейчас подам
завтрак.
– Что ты, – замахала я руками, – о какой еде
может идти речь в такую рань, я просто кофе глотну, а вы лучше приготовьте все
в гостиной.
– Когда похороны? – спросила Ирка, зябко
поеживаясь.
Я тоже вздохнула:
– В восемь нас ждут в морге с вещами, в десять
выезжаем, кремирование в двенадцать. Думаю, к двум вернемся, так что накрывайте
к этому времени.
– Не люблю поминки, – дернулась Ира.
А кто их обожает? Но надо же проводить человека в последний
путь как положено, с блинами, кутьей и водкой…
– Ужасно, – не успокаивалась домработница, –
такая молодая, здоровая, и бац, нету…
Я расстроенно нахмурилась. Да, все верно, к сожалению, нам
придется сегодня хоронить Полину Железнову, дочь мой близкой подруги. С Ниной
Железновой мы вместе учились в институте, а Поля младше моего Аркашки на пару
лет, ей в декабре этого года должно было исполниться только двадцать четыре. И
вот, пожалуйста, не дожила двух недель до дня рождения! Я так и не знаю, что с
ней произошло. Позавчера около десяти часов вечера Поля позвонила мне на
мобильный и прохрипела жутким голосом:
– Даша, умираю…
Я понеслась к ней и застала девушку в бессознательном
состоянии на полу, возле двери в кухню, рядом валялась телефонная трубка, из
которой неслись короткие гудки, последним набранным номером был «03». Очевидно,
Полина сначала позвонила мне, а потом попыталась вызвать врачей… Я моментально
повторила вызов.
Приехавшие медики мигом погрузили несчастную в автомобиль и
увезли. Когда я примчалась следом, мне сообщили, что Полина умерла от
неустановленной причины. Самое ужасное, что мне не удалось донести жуткую
новость до ее матери. Три года тому назад Нинушка, блестящая переводчица,
свободно говорящая на трех иностранных языках, выскочила замуж за Теда Смита,
американца, проживающего в провинциальном городке возле Лос-Анджелеса. Тед
вполне обеспеченный человек, владелец местной газеты и радиостанции, Нинку он
обожает, и Железнова живет теперь в Штатах.
