– Ладно, так и быть.
Эпилог
Забегая вперед, скажу, что Чванов боролся за дочь до конца.
Употребив все свое влияние, использовав все связи и деньги, он добился того,
что Нику признали душевнобольной и отправили не на зону, а в спецбольницу.
Михаил Каюров оформил опеку над Леной и получил в свое распоряжение все деньги.
Рифат Ибрагимов ждет суда в «Матросской тишине». Раисе Андреевне Кабановой не
стали сообщать правду, просто Сергей соврал матери, что тело наконец-то
доставлено в Москву, и бывшая учительница смогла поплакать на могиле. Галя и
Леша Верещагины вновь обросли клиентами. Галка пыталась отдать мне Каролину, но
я воспротивилась, и кобыла осталась дома. Иногда я приезжаю в Зыбкино и приношу
ей «Бородинский» хлеб с солью. Чванов по-прежнему держит там своих лошадей, но
я больше никогда не встречалась с Андреем Владимировичем, по большому счету мне
его ужасно жаль, равно как и всех его несчастных жен. У сказочки про Синюю
Бороду оказался, как и положено, печальный конец.
Но в тот день, когда Александр Михайлович привез к нам в Ложкино
Каюрова, я еще не знала ни о судьбе Ники, ни о том, как сложится жизнь
остальных участников этой истории.
– Да я просто так ляпнул «проклинаю», – оправдывался Михаил,
– ей-богу, поверь, совершенно не умею колдовать!
– Теперь так же просто скажи «снимаю проклятие», – велела я.
– Ладно, – согласился Миша, – если тебе от этого станет
спокойней! Значит, так: я, Михаил Каюров, снимаю проклятие с Дарьи Васильевой,
ее друзей и родственников.
В ту же секунду зазвонил телефон.
– Дашка, – вопила Зайка, – прикинь, меня только что вернули
в эфир. Любовница спонсора полностью провалилась! Врубай телик в 18.00 и
любуйся на меня!
Я уставилась на аппарат. Однако какое мгновенное действие!
Минут через десять, когда все сели пить чай, ворвался Тузик
с радостным криком:
– Все, конец!
– Что такое? – испугался Дегтярев, наблюдая, как гость
носится по столовой.
– Конец, – ликовал Тузик.
Он схватил Михаила за руку.
– Так, мыло «Фа», гадкое и отвратительное, одеколон «Мияки»,
гель для душа «Сейфгардт». Вы ведь этим пользуетесь?
– Да, – ошарашенно пробормотал Каюров.
– О-о-о, – вопил Тузик, – мой нос стал еще лучше, чем был.
Хучик, Снап, Банди, Черри, Жюли, идите сюда, мои детки, я буду вас нюхать.
Легким танцующим шагом, прихватив с блюда несколько кусков
сыра, он выбежал в холл. Собаки, поняв, что сейчас начнется раздача обожаемого
ими «Эдама», бросились гуртом за ним.
– Он ненормальный? – спросил Каюров.
– Есть немного, – ответил полковник.
Мы занялись печеной картошкой. Ирка притащила потом блюдо с
пирогами. Меняя тарелки, домработница бормотала:
– Вот бред так бред.
– Ты чем-то недовольна? – поинтересовалась я.
– Бред, – воскликнула Ирка, – Катерина только что случайно
включила старую СВЧ-печь, ну никак руки не доходили доходягу выбросить, а та
работает как новая, словно и не горела никогда.
Я встала из-за стола. Надо сходить в гараж и посмотреть, не
отрос ли у «Форда» новый капот? Со всеми перипетиями мне все недосуг было
заняться починкой инвалида.
– Мусечка, – донесся со двора абсолютно счастливый вопль, –
Мусечка, бегите все сюда скорей!
Самое удивительное, что эти слова кричала не Маша. Девочка
преспокойно ела кусок торта. Голос принадлежал Кеше, а тот никогда не зовет
меня «мусечка», предпочитая обращаться коротко и торжественно – «мать».
Поняв, что происходит что-то необычайное, мы побежали во
двор. Собаки галопировали впереди. Хучик присел прямо посередине дорожки и
мигом наложил кучку. Но его сегодня даже не стали ругать. От большой машины
бежал Аркашка. Перешагнув через безобразие, которое устроил мопс, сын спросил:
– Видите?
– Да, – хором сказали мы с Маней, – твой джип!
– А какой? – ликовал Кеша.
Я присмотрелась и ахнула.
– «Линкольн-Навигатор»!
– Нашелся, – радовался Аркадий, – в целости и сохранности,
нет, такого не бывает!
Я схватила Каюрова за рукав.
– Миша, вы экстрасенс! Все ваши слова мигом сбываются.
Каюров рассмеялся.
– Раньше не замечал. Ну что ж, пусть у вас теперь все будет
отлично, и пусть у тех, кто когда-нибудь желал вам зла, сломаются ноги!
– Да у нас нет врагов, – влезла Маня, – одни друзья.
– Хороший джип, – продолжал Михаил, обращаясь к Кеше, –
можно заглянуть внутрь?
– Пожалуйста, – разрешил сын и протянул ключи, – если
хотите, сделайте круг по поселку.
– Вот все сомневаюсь, не купить ли такой, – говорил Михаил,
шагая по дорожке.
Внезапно я ощутила легкую дрожь и неизвестно почему
крикнула:
– Миша, стой.
Каюров повернул голову на возглас, машинально шагнул вперед,
наступил правой ногой в «визитную карточку» Хучика и рухнул на дорожку, издав
дикий крик. Лицо его посерело, на лбу выступили капли пота. Все кинулись к
несчастному.
– Не трогайте меня, – прохрипел Михаил, – я, кажется, сломал
ногу!
Поднялась суета. Кеша вызывал «Скорую», Тузик безостановочно
заламывал руки и стонал:
– Ужас, ужас, это так же страшно, как и насморк.
Севка обмахивал упавшего газетой, Ирка отгоняла волнующихся
собак, Александр Михайлович помчался за коньяком…
– Мусечка, – зашептала Маня, – нас в Ветеринарной академии
учат, что больное животное надо приободрить. Скажи Мише что-нибудь приятное.
– Э-э-э, – протянула я, – ну во всем плохом есть свое
хорошее.
– Да нет, Мусечка, что-нибудь радостное, приятное, – бубнила
Маня.
– Что же хорошего ты увидела в этой ситуации, –
поинтересовался синий от боли Каюров.
Я перевела глаза на его испачканный башмак и радостно
сообщила:
– Наступить в собачье дерьмо к большим деньгам, есть такая
замечательная примета.
