– Но почему, я не нравлюсь тебе?
– Ты молод, слишком молод для меня.
– Но и ты не стара…
– Я прожила очень много жизней и слишком много видела, на
самом деле мне две тысячи лет.
– Я люблю тебя, дорогая, и мечтаю просто молча сидеть рядом,
разреши, стану твоей собачкой.
Крыса рассмеялась.
– Нет, у собаки короткий век, лучше превратись в камень».
Закрыв книжонку, я глянула на обложку. Сергей Сомов,
издательство «Астра».
– Подарите мне эту вещь!
Кастелянша насторожилась.
– Зачем?
– Я давно слышала про «Разговор со стальной крысой», но
нигде не могла достать.
– Вы любите подобную литературу?
– Нет, сын очень просил.
– Ну не знаю… может, Вера почитать захочет.
Я подавила ухмылку, вытащила из кошелька триста рублей и
протянула бабе.
– Купите дочери более подходящую литературу, сказки,
например.
Кастелянша быстро спрятала розовые бумажки.
– Берите, коли вам так надо!
Я взяла книжонку, пошла было к двери, но на пороге
притормозила и спросила.
– Разве сюда милиция после смерти Марковой не приезжала?
– А как же, – фыркнула Анна Касьяновна, – слетелись менты,
словно вороны на падаль.
– Что же про книжку вы не рассказали?
– Никто меня не спрашивал. Только поинтересовались, где
вещи, и к Алле Михайловне пошли. Она с ними дело имела…
– Сами-то почему не принесли им повесть?
Сестра-хозяйка побагровела.
– Ненавижу ментов, сволочи они все. Мужа моего, пьяного, в
отделении так отделали, что помер через полгода, почки отбили, ну не гады? Знаю
я их! Ухватят за бесплатно и привет. Нет, думаю, кому-нибудь книжечка-то
понадобится. Вот вы и прибыли.
Она помолчала, а потом хитро добавила:
– Знаю зачем!
– Ну и зачем? – удивилась я.
– Так небось этот писатель вам муж, – выпалила Анна
Касьяновна, – вот и решили следы замести.
– Ты в своем ли уме? – обозлилась я и вышла, хлопнув дверью.
Ясно теперь, отчего у нее родился ребенок даун. Муж был
алкоголик, регулярно попадавший в милицию, а сама Анна Касьяновна –
непроходимая дура. Видали ли вы таких идиоток! Через три года после того, как
благополучно закрыли, дело, я явилась «заметать следы»!
Глава 26
Перед тем как уехать из санатория, я обошла второй коттедж
со всех сторон и увидела калитку. Небольшую, незаметную на первый взгляд
дверку. Она была заперта не на замок, а на большую ржавую щеколду. Я подергала
задвижку, ладони мигом приобрели ярко-оранжевый цвет. Нехотя чугунный «язык»
поднялся. Петли протяжно заскрипели. Входом явно давно не пользовались, но
открыть его ничего не стоило, даже теперь. Пара капель любого масла, и дверка
станет как новая.
Домой я ехала, пытаясь выстроить в голове версию. «Жигули»
уже не казались такими неудобными, единственно, что раздражало, – жесткое сиденье
с идиотски изонутой спинкой и тугой руль. У «Форда» и у «Вольво» кресло приятно
поддерживает спину, а «баранку» можно легко вращать одним мизинцем.
Ворота поселка за время моего отсутствия превратились из
коричневых в ярко-зеленые. В такой же цвет красили и забор. Несколько маляров
неславянской наружности споро махали кистями и валиками. За рабочими
внимательно наблюдал один из охранников. Увидав незнакомый автомобиль,
секьюрити повелительно поднял руку и крикнул:
– Стой, тут частное владение.
Я высунулась в окошко.
– Добрый вечер, Григорий Петрович.
– Ох, Дарья Ивановна, – изумился мужчина, – на «Жигули»
пересели?
– Это временно, пока «Форд» в ремонте. А вы забор
перекрашиваете?
– Вот уж дурость, так дурость! – с чувством воскликнул
Григорий.
– А что такое? – заинтересовалась я.
Выяснилась смешная вещь. Сегодня утром, едва пробило восемь
часов, явился курьер из местных органов управления с пакетом. В нем содержался,
нет, не приказ, настоятельная просьба выкрасить забор и ворота в цвет молодой
листвы.
– Зачем? – удивилась я.
– Вроде тут правительственная трасса, и все должно быть
одного тона, для красоты.
– Но у нас коттеджный поселок, мы-то им не подчиняемся!
– Так-то оно так, – вздохнул Григорий, – да и стоим в
глубине, с шоссе не видно, только управляющий решил не спорить и нанял маляров.
Хотите зеленую ограду – нате. Эти местные чиновники такие злопамятные, начнут
потом вредничать да по пустякам привязываться.
Бурча себе под нос, секьюрити щелкнул брелком, ворота
медленно открылись. Я покатила к дому. У наших чиновников неистребимо желание
угодить начальству. Одна из моих подруг, Рада Коноплева, жила на Ленинском
проспекте, там есть такой огромный дом из светлого кирпича, на первом этаже
которого находится магазин «Кинолюбитель». Место для проживания не из лучших,
шумно, грязно и очень много всякого народа. Но Коноплева притерпелась и даже
перестала реагировать на гул бешено летящих машин.
Как-то раз, в выходной денек, она перестирала груду белья,
развесила на балконе и решила наградить себя чашечкой ароматного кофе. Но не
успела коричневая пенка подняться в джезве, как в дверь позвонили. Радка
распахнула дверь. Шел 1976 год, и москвичи еще не успели обзавестись стальными
дверями, панорамными глазками и системами автоматической наводки гранатометов
на любую движущуюся цель.
На пороге стоял пожилой, страшно серьезный милиционер. Не
сказав «здравствуйте», он рявкнул:
– Снимай немедленно трусы!
Рада перепугалась до потери пульса.
– Зачем?
– Скидавай живей, сказали же!
Мысленно простившись с невинностью, Коноплева проблеяла:
