Но в глубине души я костерю гостей на все корки и только
мечтаю о том, когда они наконец уберутся от нас. Несмотря на два этажа, обилие
комнат и санузлов, посторонние люди мне дико мешают. Утром приходится
спускаться к завтраку не в халате, а одевшись по полной программе, да еще нужно
постоянно улыбаться и изображать невероятную радость от общения. Не говоря уже
о том, что, когда я крадусь ночью на кухню, чтобы вытащить из холодильника
что-нибудь вкусненькое, грешна, люблю есть в кровати, мне совсем не нравится,
когда из гостиной доносится чужой голос:
– Дашута, не спится? Давай посидим вместе, поболтаем.
Если я чего и не люблю, так это трепаться с гостями, вместо
того чтобы спокойно сидеть в уютной кроватке, подпихнув под спину тройку
пуховых подушечек, сжимая в правой руке очередную Маринину, а в левой – кусок
пиццы с грибами.
Поэтому, когда я вижу, как при моем появлении с небольшой
сумкой у хозяйки начинает играть на лице широкая, невероятно счастливая улыбка
и она с неподдельной надеждой восклицает: «О, Дарья, на несколько дней,
надеюсь?!» – я понимаю, что больше всего она хочет услышать ответ: «Нет, моя
дорогая, увы, вечером должна уехать».
И очень неприятно разочаровывать хозяев, восклицая:
«Конечно, поживу недельку-другую, вместе с детьми и собаками, поговорим,
пообщаемся!»
– Сколько можно собираться? – заорал Аркадий, высовываясь из
джипа. – Жвачки! Я тут уже час сижу!
– Подумаешь, – фыркнула Ольга и, распахнув дверцу
«Фольксвагена», подтолкнула меня к водительскому месту, – садись!
– Лучше я поеду на «Форде», – отбивалась я. – Каждый раз,
когда беру твой «фолькс», что-то происходит. И потом, отчего бы нам не поехать
каждому в своем автомобиле?
– В кои-то веки, – воскликнула Ольга, – выпал свободный
уик-энд, и я хочу оттянуться по полной программе, выпить, расслабиться давай,
не спорь, заводи и поехали!
– Лучше в «Форде», – ныла я.
– Мы туда с Машей не влезем!
– Садись к Кешке, в джип!
– Ну уж нет, – взвилась Зайка, – твой сыночек летит так,
будто собрался выиграть приз на ралли в Монте-Карло, и мне всегда кажется, что
сейчас мы врежемся во все столбы. Нет уж!
– Долго еще? – завопил Аркадий.
– Готовы, – ответила Зайка, – сажай собак!
– Банди, Снаппи, Хуч, сюда, – приказал хозяин.
Вообще в нашем доме живут пять псов. Питбуль Банди,
ротвейлер Снап, английский мопс Хуч, пудель Черри и йоркширская терьериха Жюли.
Впрочем, есть еще две кошки, несколько хомячков, попугай и жаба Эльвира. Но
кошки никуда не выезжают из дома, хомячков, попугая и жабу мы прихватываем
только тогда, когда собираемся в Париж, а вот собак частенько берем с собой. Но
не всех. Пуделиха Черри уже довольно пожилая особа, плохо слышит и с бельмами
на обоих глазах. Правда, слепота не мешает ей резво находить миску с вкусной
едой и кровать с горой пледов. Но мы теперь предпочитаем оставлять ее дома. А
Жюли, обладательницу роскошной золотистой шерсти, нам не дают. Дело в том, что
Жюли на самом деле принадлежит Серафиме Ивановне, няне близнецов. Как-то раз
Маня со своим лучшим приятелем Денисом отправилась на прогулку за грибами и
прихватила Жюли. Естественно, никаких грибов дети не нашли, зато привели Жюли
назад в таком виде, что Серафима Ивановна, потратившая неделю на вычесывание
репьев из шерсти любимицы, твердо сказала:
– Все. Жюли больше никуда не ходит, только гуляет во дворе!
Вот и сейчас няня, выйдя на крыльцо, крикнула:
– Аркадий Константинович, оставьте Хуча! Еще простудится!
– Ничего с ним не сделается, – возразил Кеша, – под слой
жира, который его покрывает, ни один мороз не проберется. Эй, Снап, Банди, Хуч,
вам что, письменное приглашение прислать!
Услышав, что обожаемый хозяин изволит гневаться, питбуль и
ротвейлер, в два прыжка преодолев расстояние от входной двери до машины, легко
взлетели в джип. Толстенький коротколапый Хучик медленно заковылял по двору.
Кеша захлопнул дверцу джипа.
– Эй, эй, – закричала я, – Хуча забыл.
Сынок ответил:
– Берите его к себе!
– Почему? – удивилась я. – Собаки-то у тебя.
– Хуча тошнит в машине, – спокойно пояснил Кеша и, на второй
скорости стартовав с места, исчез за поворотом. Последнее, что я увидела, – это
мелькнувшие красным огнем задние фонари его тачки и две собачьи морды,
прижавшиеся к стеклу. Кипя от негодования, я забубнила:
– Хучик, Хучик, иди сюда.
Мопс тяжело вздохнул и посеменил на зов, его и впрямь тошнит
в машине, и Кеша решил, что пусть лучше процесс обратной перистальтики
произойдет в «Фольксвагене», а не в его «Линкольне-Навигаторе».
– Ты знаешь дорогу? – поинтересовалась я у Зайки.
– Подумаешь, – пожала та плечами, – прямиком до Зыбина, а
дальше спросим.
Но действительность оказалась сурова. В Зыбине, куда мы
прибыли около десяти вечера, во всех избах было темно. Деревенские жители
привыкли укладываться с курами, впрочем, и вставать вместе с ними, в двадцать
два часа на селе глубокая ночь.
Стучать в спящие дома мы постеснялись и, приуныв, решили
ехать вперед по бетонной дороге. Но не успели преодолеть и пятисот метров, как
возник ларек с водкой и жвачкой, из окон которого неслась разухабистая музыка.
Уж почему эта торговая точка расположилась посередине леса и кто, кроме ворон и
зайцев, мог там отовариваться, осталось непонятным.
– Эй, – завопила я, – хозяин!
Высунулся всклокоченный парень:
– Чаво?
– Где тут конезавод?
– Я не справочное бюро, – ответил грубиян, отчаянно зевая.
– Дай-ка, я спрошу, – отпихнула меня Зайка, привыкшая к
тому, что при виде ведущей «Мира новостей» у представителей противоположного
пола начинается усиленное потоотделение. – Молодой человек, подскажите, где у
вас тут лошадки живут?
Но продавец, очевидно, не смотрел никогда телевизор или не
любил передачу про футбол, потому что сообщил:
– Даю сведения только покупателям.
– Чипсы «Принглс», бутылку воды и жвачку, – не растерялась
Маня.
Юноша ловко отпустил товар и сменил гнев на милость:
– Конезавод в Зыбкине, ехайте туда.
– Но мы уже там были, – удивилась я, – и ничего не нашли!
