Я заперла «Форд» и пошла в указанном направлении. Было сыро
и холодно. От реки дул резкий ветер, предвестник будущей зимы. Внезапно деревня
кончилась. Впереди расстилалась узкая полянка, через которую вилась колдобистая
дорожка. Вдалеке, у самого леса, виднелась красная крыша.
Я пошла по «нитке», поеживаясь от пронзительных порывов
ветра. Конечно, жарким летом очень хорошо жить у воды, но потом приходит осень
и в дом начинает заползать сырость. Мне всегда было жаль жителей Венеции и
нашего московского района Строгино, небось, они постоянно ходят искусанные
комарами…
Тропинка кончилась, упершись в большой, абсолютно глухой
забор. Я оглядела бетонные плиты, совершенно гладкие, с колючей проволокой
сверху, железные ворота, домофон и присвистнула. Надо же, ощущение такое, что
передо мной тщательно охраняемый военный объект. Интересно, какие тайны
скрываются внутри?
Недолго думая я ткнула пальцем в кнопку.
– Кто там? – донеслось из динамика.
– Откройте, Клава, – крикнула я в ответ, – от Миши Каюрова.
Раздался легкий скрип, калиточка приотворилась, я юркнула
внутрь и увидела деревенскую избу, больше похожую на блокпост, чем на жилище
мирного селянина.
Окна избушки украшали железные решетки и ставни,
выполненные, похоже, из стали. Правда, сейчас они были открыты. Дверь, кажется,
из чугуна, даже издали видно, какая она толстая и тяжелая. Сам домик выкрашен в
темно-зеленый цвет, покрыт отличной красной черепицей. Знаю, знаю, какая
дорогая вещь подобная «шапка», сами недавно перекрывали ложкинский дом и
выложили кругленькую сумму за похожую черепицу. Гребень крыши украшала
спутниковая антенна. Ну просто тайное жилище Джеймса Бонда! Теперь понятно,
отчего оно расположено возле речки. Небось тут есть специальный док, где греет
мотор атомная подводная лодка.
– Слава богу, – воскликнула женщина лет пятидесяти с виду,
стоявшая на каменном крыльце, – честно говоря, уж я и не знала, что подумать!
Миша в условленный день не приехал, деньги не привез. Звоню ему, звоню – никто
трубку не берет, ни дома, ни по мобильному, прямо извелась вся!
– Тут неприятность получилась, – вздохнула я, – Мише плохо с
сердцем стало, инфаркт.
– Господи, – всплеснула Клавдия руками, – да идите в дом.
Мы прошли через просторные сени в большую, обставленную
недорогой, но добротной мебелью комнату. Все здесь говорило об устойчивом
достатке хозяйки. Широкий диван и два кресла, обитые ярким зеленым велюром,
«стенка», сверкающая полированными дверцами шкафов, телевизор, хрустальная
люстра, два ковра: один на полу, другой на стене…
Клавдия села в кресло, но потом сразу вскочила.
– Чего это я, давайте чаю попьем! Небось устали. К нам-то от
станции семь километров переть.
– Я на машине, оставила ее у магазина, но от чашечки чаю не
откажусь.
– Сейчас принесу, – засуетилась хозяйка.
– Давайте лучше на кухню пойдем, – предложила я, – незачем
из меня «парадную» гостью делать!
Мы сменили место дислокации и оказались в просторном
«пищеблоке», оборудованном не хуже, чем наш, ложкинский, – холодильник «Бош»,
СВЧ-печка, плита «Электролюкс», комбайн, кофемолка.
– Какой ужас, – вздыхала Клавдия, распахивая шкафчик и
вытаскивая банку дорогого кофе «Черная карта», коробочку шоколадных конфет
«Коркунов» и пакетик с печеньем.
– Сейчас уже опасность миновала, – я поспешила ее успокоить,
– угрозы для жизни нет, но Миша лежит в Боткинской больнице, в
кардиореанимации, а туда сотовый даже вносить не разрешают, он им какие-то
приборы замыкает. Так что аппарат выключен, вот почему вы дозвониться не могли.
Уж извините, сразу приехать не получилось…
– Понятное дело, – закивала Клава, – хорошо хоть сейчас
выбрались, чего не позвонили-то мне? Знаете, как я нервничала? Брат не едет и
не едет…
Я посмотрела на тетку. Вот оно что, это сестра Михаила,
похоже, старшая…
– Я растерялась сначала, а потом никак не могла телефонную
книжку найти, куда-то он ее засунул. Спрашиваю у Миши номер – не помнит. Он же
сейчас под действием сильных лекарств, только бормочет. Адрес-то я знала,
Вешкино! Ну и поехала, кстати, сколько денег вам оставить?
Клавдия пожала плечами.
– Смотря на какой срок. Как мне вас величать? Наташа или
Лена?
Я улыбнулась. Какая удача, значит, она не видела Кабанову,
только знает о той понаслышке.
– Вообще-то, с детства я была Наталья Павловна Кабанова, но,
наверное, будет лучше, если даже среди своих станем поддерживать легенду.
Зовите меня Леной Артюхиной. Ну, как она?
Клавдия вздохнула.
– А как всегда, хотите взглянуть?
Я кивнула. Клава провела меня в небольшую комнату, где,
кроме софы, не было никакой мебели, и зажгла верхний свет.
На диване лежала худая, просто изможденная старушка. Уж не
знаю, можно ли было назвать ее состояние сном. Когда под потолком вспыхнула
лампа, Лена даже не пошевелилась. Крохотное, с кулачок, личико было обтянуто
желтоватой, пергаментной кожей. Волосы коротко острижены, почти обриты,
тоненькие, какие-то синеватые руки безвольно покоились поверх пледа. Так
выглядит человек, находящийся в глубоком наркозе. Вроде и жив, присутствует
среди врачей, споро делающих операцию, а с другой стороны, личности нет, и
совершенно непонятно, где в данный момент путешествует его душа…
– Вот, – кивнула Клава, – приходится большую часть суток ее
в таком виде держать. И то уже по деревне слушок пополз, что Лена сумасшедшая,
ну да и бог бы с ним, от Москвы далеко, не волнуйтесь, Наташенька, она не
убежит. Впрочем, даже если и удерет, то далеко не уйдет…
– И как же с ней такое произошло? – спросила я, вернувшись
на кухню.
– Разве Миша не рассказывал? – удивилась Клава.
– Нет, только обмолвился, что жена села на иглу…
– Именно так, – подтвердила Клава, – вот только причины,
отчего ее к наркотикам потянуло, я не знаю. Честно говоря, я всегда была против
их брака…
– Почему? – поинтересовалась я.
Клава опять вздохнула.
– Родители у нас умерли рано, я-то Миши на десять лет
старше, вот и стала ему вместо матери.
