Высунулась Ирка и мигом наябедничала:
– У Катерины сгорел пирог!
Вот уж невиданное дело! Наша кухарка просто ас в кулинарии,
и подобных огрехов с ней не случалось на моей памяти ни разу. Хотя неудача
может приключиться с любым человеком!
– Она поставила пирог, – сплетничала Ирка, – а тут сломался
холодильник, мотор не заводится, вот Катя и стала продукты вынимать…
– Холодильник не работает? – изумилась я. – Он же совсем
новый.
– А его водой залили, когда пожар тушили!
– Какой пожар? – очумело поинтересовалась я.
– Так СВЧ-печка, что на холодильнике стоит, загорелась, –
тарахтела возбужденная Ирка. – Иван прибежал и давай воду на нее лить…
– Ничего не понимаю, – затрясла я головой.
– Чего же тут сложного? – хмыкнула Ирка. – Вспыхнула печка,
она находится на рефрижераторе, ее облили водой, жидкость попала в мотор,
сломался «Бош», а пока продукты вытаскивали, пирожок-то, тю-тю, весь и
почернел, ну да и черт с ним, только Катю жалко!
– Почему?
– Так ее на «Скорой» увезли.
Я села прямо на стеклянный журнальный столик и спросила:
– Как на «Скорой»? Куда?
– Не знаю, – сообщила Ирка, – вот Аркадий Константинович с
Ольгой вернутся и расскажут, они с Катей поехали. Ой, ногу ей раздуло, такой
ожог!
– Что?
Ирка глянула на меня и завела сначала:
– Ну чего непонятного, Дарья Ивановна? Ведь по-русски
объясняю! Загорелась СВЧ-печка, стали заливать водой, сломался холодильник,
пока мясо в другой перекладывали, кулебяка в угли превратилась. Катя
расстроилась, схватилась за противень и не удержала… Уронила его прямо себе на
голую ногу, такой ожог! Ясно теперь?
– Ага, – кивнула я, – конюшня сгорела?
– Какая конюшня? – оторопела Ирка. – У нас нет никаких
конюшен!
Слава богу, что нет. «А в остальном, прекрасная маркиза, все
хорошо, за исключеньем пустяка: сгорел ваш дом с конюшней вместе…»
– И что? – неожиданно поинтересовался Тузик. – Сильно
пахнет?
– Просто отвратно, – ответила я.
Нос заломил руки.
– Боже, ничего, я совершенно ничего не ощущаю. Катастрофа!
Нет, покончу с собой, прямо сейчас, вот сию же секунду залезу в ванну и
перережу все вены и горло в придачу!
Всхлипывая, он бросился вверх по лестнице.
– Тузик, – взвыл Севка, – дорогой, любимый, стой!
Не снимая ни куртки, ни ботинок, он ринулся за приятелем,
перепрыгивая через две ступеньки.
– Не мешай мне, – визжал Тузик, – жизнь кончена, все!
Они побежали по коридору, громко ругаясь. Ирка посмотрела на
меня и сообщила:
– Сумасшедший дом! Вы бы встали со столика, не ровен час
продавите, стекло все-таки!
– Оно толстое, – вздохнула я, – ничего не случится.
Но не успела я договорить фразу, как раздался сухой треск, и
в ту же секунду я оказалась на паласе в куче осколков. Ощущение было такое,
словно села на ежа. Как назло, именно сегодня вместо любимых джинсов или
уютных, толстых вельветовых брюк я невесть зачем влезла в костюмчик из
шелковистого тоненького трикотажа.
Ирка всплеснула руками:
– Говорила же!
Произнеся эту фразу, домработница опомнилась и кинулась
поднимать хозяйку.
– Ну что тут еще случилось? – разъяренно спросил Севка,
свешиваясь со второго этажа.
– Дарья Ивановна столик продавила! – радостно выкрикнула
Ирка.
– Жрать меньше надо, – резюмировал он и скрылся.
Я поднялась к себе, зашвырнула испорченный костюм в угол
спальни, повертелась, изгибаясь перед большим зеркалом, чтобы оценить размеры
урона, и, обнаружив, что просто заполучила пару царапин, натянула джинсы,
свитер и поехала в неизвестный район, расположенный за Митином.
Детство мое прошло на улице Кирова, нынешней Мясницкой.
Потом жизнь забросила в Медведково. Честно говоря, этот район, простите за
каламбур, показался мне после шумного центра настоящим медвежьим углом. Но
только теперь, разыскивая неведомое Касьяново, я поняла, что Медведково – это
центр.
«Форд» ехал и ехал. Митино осталось позади. По обе стороны
дороги замелькал лес. Господи, где это я? Интересно, время тут московское?
Наконец впереди появились кварталы блочных домов. Касьяново!
Сбоку промелькнул щит: «Покупайте квартиры в фирме «Белстрой». Выглядел район
инфернально. В октябре темнеет рано, да еще сегодня над столицей с самого утра
повисли черные, плотные тучи… Одним словом, часы показывали только пять, но
впечатление было такое, будто наступает ночь. Однако в окнах домов, мимо
которых катил «Форд», не было видно света, на улицах не было прохожих, не
сверкали огнями витрины магазинов, не шумела веселая толпа у вагончиков
«Русские блины» и «Крошка-картошка». Да и самих торговых точек не было.
Впечатление такое, будто едешь внутри фильма Бергмана… Этот режиссер любил
показывать такие вот мертвые пейзажи. Для полного сходства не хватало только
уличных часов без стрелок и прохожих без лиц! Вспомнив про свой ночной кошмар,
я вздрогнула, поднажала на газ и неожиданно, миновав квартал незаселенных
зданий, вылетела на небольшую площадь.
Сразу стало веселей. Здесь обнаружились люди, пара
магазинчиков, а в многоэтажных домах ярко светили люстры.
Запарковавшись возле палатки, бойко торговавшей
видеокассетами, я пошла по тропинке к дому № 7.
– Кто там? – раздался из-за двери женский голос.
Вспомнив огромный щит, расположенный при въезде в новый
район, я сказала:
– Представитель фирмы «Белстрой».
Дверь распахнулась. На пороге появилась женщина, вытиравшая
руки о фартук.
– Здравствуйте, – расцвела я в улыбке, – отдел
покупательского спроса фирмы «Белстрой», инспектор Дарья Васильева. Вы ведь у
нас квартиру покупали?
– Сережа, – крикнула тетка, – выгляни!
Высунулся встрепанный мужик:
– Чего надо?
– Фирма «Белстрой» проводит опрос среди своих покупателей.
Владельцы квартир автоматически становятся участниками нашей лотереи.
