Прямо перед моими глазами стояли полки, плотно забитые
книгами. На одной, прислоненная к томам Вальтера Скотта, таким толстеньким, в
розовых переплетах, стояла в траурной черной ленте фотография… Лены Артюхиной.
– Кто это? – весьма бесцеремонно спросила я, указывая на
снимок.
– Вы не узнали Наташу? – удивилась Раиса Андреевна. – Как же
так, а говорите, что с работы пришли…
Лихорадочно пытаясь справиться с расползающимися мыслями, я
пробормотала:
– Мы были незнакомы, я пришла в «Филипс» всего неделю назад.
А когда погибла ваша дочь? Летом, да? В августе?
– Нет, – тяжело вздохнула Раиса Андреевна, – в марте,
двадцать девятого числа. Даже и не знаю, как я пережила этот день. Господи, а
все деньги проклятые, из-за них и погибла.
– Какие деньги? – насторожилась я. – Наследство?
Неожиданно Раиса Андреевна улыбнулась:
– Ну что вы, какое наследство! У нас богатых родственников
нет, всю жизнь перебиваемся. Единственное, что я сумела, так это дать детям
образование. Наточка иняз окончила, а Сережа, сын мой, МИФИ. Только толку что?
Натуся еле-еле переводчицей устроилась, а Сереженька теперь на рынке конфетами
торгует, жить-то надо! Дети у него, двое, кушать хотят!
– А у Наташи были дети?
– Нет, – покачала головой Раиса Андреевна, – она и
замужем-то не побывала. Так, случались кавалеры, но под венец не успела! А все
деньги проклятые!
– При чем же здесь деньги?
Раиса Андреевна зябко поежилась, взяла с кресла большой
платок, закуталась в него и горестно вздохнула:
– А при том, что Нате всегда страшно хотелось быть богатой.
И она начала рассказывать. Жили Кабановы всегда более чем
стесненно. Раиса работала учительницей в школе, преподавала русский язык и
литературу. Сами понимаете, какая зарплата была у учителей. Пока был жив муж,
как-то выкручивались, а когда он умер, стало совсем плохо, подрастали двое
детей, которых нужно было прокормить, одеть, выучить… Раиса крутилась как белка
в колесе, не отказываясь ни от каких дополнительных заработков – классное
руководство, полторы ставки, проверка тетрадей… Потом взвалила себе на плечи
еще и группу продленного дня… Но все равно за день до получки в кошельке
свистел ветер… На отдых копили целый год, откладывая буквально по копейке, у
Наташи в шкафу висела школьная форма, праздничное платье, две блузки и юбка.
Сережа обходился еще меньшим гардеробом.
Однажды Раиса пришла домой раньше обычного и сразу пошла в
ванную, мыть руки. Санузел у них примыкал к кухне, а там сидели несколько
одноклассниц дочери, прибежавших в гости.
– А ты куда пойдешь после школы? – спросила одна из них.
Раиса услышала голос Кати Звягинцевой.
– В медицинский! Буду потом великим ученым и изобрету
лекарство от старости.
– А я, – влезла Ксения Рушайло, – в педагогический, буду
преподавателем, детей очень люблю.
Раиса улыбнулась. Хорошие дети, искренние, с мечтами.
И тут послышался голос ее Наташи:
– Пойду в иняз, выучусь на переводчицу.
– Почему, – спросила Звягинцева, – неужели интересно чужие
слова повторять, как попугаю?
– Переводчики отлично зарабатывают, они часто ездят за
границу, – тихо ответила Ната, – куплю себе сто платьев, сто брюк, сто юбок и
пирожные буду есть каждый день!
– Слипнешься, – фыркнула Ксения, чей папа работал в
Министерстве иностранных дел, – много сладкого нельзя, надо геркулесовую кашу
употреблять, а то гастрит начнется!
– Я ненавижу овсянку, – еще тише ответила Наташа, – мы ее
все время жрем, а пирожные мама только на Новый год покупает. Вам хорошо
говорить, у вас всего полно, а мы нищие. Я, девочки, больше всего на свете хочу
денег, прямо до дрожи. Денег! Чтобы столько было, сколько ни у кого нет!
На следующий день Раиса поехала в Столешников переулок, где
находилась лучшая в Москве кондитерская, и, потратив безумную, по ее разумению,
сумму, купила эклеры, корзиночки и «картошку».
Заварив чай и поставив перед изумленными детьми блюдо с
лакомством, Раиса Андреевна завела длинную беседу о духовных ценностях и о том,
что деньги – это мусор, абсолютно ненужная вещь, главное же – богатый внутренний
мир!
– Оно, может, и так, – вздохнул Сережа, – только кушать
хочется всегда.
Наташа промолчала, но по ее поджатым губам мать поняла, что
дочь солидарна со своим братом, и ужаснулась: неужели она, профессиональная
учительница, вырастила абсолютно бездуховных людей!
Шло время, Наташа и Сережа выросли, выучились, но, несмотря
на высшее образование, никак не могли устроиться в жизни.
Сережа сначала пытался преподавать, потом ушел в какое-то
НИИ, затем вообще оказался на рынке, торгует коробками с конфетами.
Не слишком везло и Нате. И хоть знание языка, как правило,
приносит человеку кусок хлеба с маслом, а иногда и с сыром, у Наташи никак не
получалось заработать. Она пристраивалась в разные места, но везде случался
облом. Сначала пыталась синхронно переводить зарубежные кинофильмы, но начался
бронхит, затем пробилась в экскурсоводы, а кому понравится сопливый, вечно
кашляющий гид? С частными учениками дело тоже не пошло. Дети раздражали Наташу,
а их тупость, непонятливость, вертлявость просто бесили, доводили до слез.
Кроме того, она никак не могла устроить личную жизнь. Своей жилплощади Ната не
имела, а мать жутко ей мешала, появляясь в самый ответственный момент со
словами:
– Что же вы, ребятки, в темноте сидите? Идите лучше чайку
попить!
То ли бывшая учительница в силу возраста просто забыла, чем
люди занимаются наедине, то ли вела себя так нарочно… Сереже повезло больше. У
его будущей жены оказалась комната в коммуналке, и после свадьбы он переехал
туда. Наташе же некуда было деться.
Удача улыбнулась ей примерно год назад. Одна из подружек
выскочила замуж за иностранца, собралась уезжать на родину супруга и
порекомендовала Наталью на свое бывшее место работы, в торговое
представительство «Филипс». Платили там отлично, но и требовали с сотрудников
много. Можно было, придя на службу к десяти, уйти около полуночи. Естественно, что
многие женщины, обремененные семьями, старались как можно быстрее удрать домой.
Но Наташе спешить было некуда, и она дотошно выполняла все поручения.
Начальство быстро заметило старательную сотрудницу, повысило ей зарплату…
Наташенька приоделась… А потом случилось несчастье.
