– Кузнееец, сука! Что за херня!! – истошно заорал я, – какого хера по мне лупишь! – и тут вспомнил, что Лёха побежал вниз.
Твою мать! Это же сука Виля Калиткин, вон он мелькнул в окошке. Как только развязался падла. Прав был старшина – кончать его надо было! Я выдернул автомат из-за спины и затаился. Вон она очкастая физиономия в окошке мелькнула. Сейчас снова через дверь палить начнёт. Меня он заметил. Пришлось очень артистично скорчиться на стылом камне, подтянув ноги к животу и навалясь боком на автомат. Очкарик осторожно открыл дверь и высунул ствол винтовки наружу, а потом полтуловища. Я перекатился на бок и не дожидаясь, когда он решится меня добить, короткой очередью полоснул ему по ногам и, тут же вскочив, бросился в сторону и, нырнув, перекувыркнулся. Этот сучонок, упав на колени, всё-таки успел выстрелить.
В голову словно тяжеловес-боксёр ударил, сразу зажгло висок и помутнело в глазах. Всё-таки зацепил! Пуля чирканула по голове и разорвала верхнюю часть уха. Меня спас кувырок – я всё-таки успел его закончить, по инерции вскочил на ноги и прыгнул в дверной проём. Очкарик, валяясь на полу с простреленными ногами, дрожащей рукой пытался направить на меня винтовку. Выбив винтовку ударом ноги, я впечатал ему ботинок прямо в лицо. Правую сторону моего лица начала заливать кровь из разорванного уха, в голове зашумело и стало подташнивать. Через секунду в глазах потемнело и закружились разноцветные точки. Я присел на пороге и оперся об стенку, начал потихоньку сползать. И, как бы ни старался, темнота поглотила меня.
Мошарук до рези в глазах всматривался в подходящий к месту засады грузовик с ящиками в кузове. Знакомца – негра-марихуанщика – он так и не увидел и поэтому непонятно для себя обрадовался. Где-то в глубине души матрос не хотел, чтобы его убили, а почему, так и не осознал. Грузовичок бодро пропыхтел мимо засады на повороте и погромыхал дальше по горной дороге к батарее.
Иванов, лежавший выше на скале, проверил время прохода грузовичка по часам и довольно осклабился. Расчёты оправдывались. Всё будет нормально, если только грузовик не встанет на половине дороги к батарее и не простоит там больше десяти минут.
Но грузовик не встал, он добросовестно доехал до ворот батареи. Морпех, дежуривший на пропускном пункте, лениво вразвалочку подошёл к будке, отзвонился и, подойдя к машине, так же не торопясь начал делать вид, что проводит осмотр.
– Эй, парни, а где Марти? – спросил он сидящих в кузове рабочих.
– Загребли его вчера наши военные копы.
– Вот чёрт, – неподдельно удивился морпех, – как так, за что?
– Вроде как бы за то, что травкой приторговывал, но поговаривают, Марти с коммунистами якшался, чуть ли не шпион какой.
– Да ну не может быть!
– Да ты это у Диксона или Керри спроси! Джейки говорил, что Марти даже в камеру с пленными русскими медведями посадили и он там неплохо с ними спелся.
– Его бизнес кто-нибудь принял? – понизив голос до шёпота и украдкой оглядываясь по сторонам, переспросил морпех.
– Нет, – так же полушёпотом ответили с кузова, – когда Марти брали копы, бедолагу Джима пристрелили. Говорят, теперь только на аэродроме можно что-то достать.
– Проезжайте, – уныло махнул рукой раздосадованный дежурный.
Грузовичок пыхнул дымом и вкатился на территорию батареи, проехал по узкой дороге и выкатился на площадку разгрузки. На площадке тут же появился невероятно толстый воррент-офицер с папкой в руках. Он принял накладную у старшего разгрузочной команды, расписался, забрал один экземпляр себе и скомандовал рабочим начинать разгрузку. Внизу Буцай, выскочив из своего укрытия, рванул леску из-под камня, перебивая силовой кабель детонирующим шнуром, и нырнул назад.
Через секунду батарея перестала существовать. Сперва грохнуло в кузове грузовика, подняв на воздух все ящики и ошмётки людей, которые уже на лету прошивались осколками снарядных лент, сработавшими как поражающие элементы. Эти же осколки роем пробили стоящие рядышком бочки с горючим. Танкерная бочка не взорвалась, но горючее, выливающееся наружу, вспыхнуло и начало растекаться по всей позиции. Полуразрушенная щитовая казарма тут же занялась жарким пламенем со всех сторон, не оставляя шансов тем, кто оказался под завалом. Морпех, дежуривший на пропускном пункте, каким-то чудом успевший заскочить в свою будку, которую тут же перевернуло, выкарабкался и, увидев бегущую на него огненную волну, схватил свою винтовку и бросился к горящей казарме, из которой нёсся дружный вопль горевших заживо. От температуры начали рваться боеприпасы в пылающем как факел складе вооружения. Второй взрыв был более впечатляющим, но смотреть на него уже было некому.
Осколки снарядов и обрывки лент долетали даже до засады водолазов и колонны, остановившейся на развилке дороги ведущей к мосту.
Рядышком упало несколько довольно крупных осколков, и Иванов пробормотал:
– Мы думали, оно просто грохнет, а оно как ебанёёёт, ебанёёёт! Ну где же тяжёлая кавалерия? Мошаар! – крикнул он, пользуясь внезапно возникшим шумом, – внимание по форме раз!
– Принял! – ответил Мошарук, – слышу движки, через четыре-пять малых будут.
Несмотря на всё случившееся, американцы среагировали достаточно быстро. Первыми Мошарук увидел тройку морских пехотинцев, идущую впереди в головном дозоре. Двое фланговых с ручными пулемётами М-249, посередине морпех с радиостанцией, вооружённый штурмовой винтовкой.
– А где же сапёры, – возмутился шёпотом Мошарук, – опять Гришке повезло!
Морпехи шли довольно медленно, проходили отрезок пути, останавливались, вызывали по радио «Гантрак». Бронированный грузовик, оснащённый двумя пулемётами, за которыми сидели пулемётчики, чутко водившие стволами вдоль дороги, медленно подходил к головному дозору. За грузовиком в две шеренги по краям дороги крались остальные морпехи из досмотровой группы. Мошарук на взгляд измерил расстояние. Очень кучно идут, очень. Одна мина – и всем каюк! Вот же Буцай везунчик. Ладно, если что – берём на себя крайнюю пару, идущую чуть поодаль от остальных. В один из моментов старший головной тройки, ушедшей вперед, при вызове грузовика замешкался. Потом покрутил в руках огромную трубку станции и даже постучал по ней, открутил и снова прикрутил антенну. Радиосвязь пропала. Морпех чертыхнулся, навесил станцию на грудь на один из крючков транспортной системы и, приказав пулемётчикам ждать, отбежал назад к «Гантраку».
Иванов уже мог наблюдать за головной тройкой и, увидев эту картину, довольно погладил ствольную коробку своего «Томсона». Теперь броня шла на незначительном удалении от головного дозора без всяких скачков. Вот тройка подошла к повороту и начала осторожно огибать его. Обогнули, досмотрели, чуть прибавили шагу. Всё, пора. Иванов встал на колено и выглянул вниз. Под ним проплыла кабина грузовика. Кузов, в нем два пулемётчика, настороженно поводившие стволами. Каптри, даже не целясь, от бедра дал короткую очередь по морским пехотинцам. Одновременно с выстрелами из пистолета-пулемёта раздались сухие щелчки из АКМ-Са с ПББСом – по тройке головного дозора начал работать Лосев. Иванов, даже не отталкиваясь, просто шагнул вниз «солдатиком» и приземлился в кузов. В тот момент, когда его ноги коснулись пола, сзади «Гантрака» грохнули МОНки и через секунду раздались истошные вопли и визги умирающих, которые сопровождались короткими выстрелами. Это матрос Мошарук, чтобы не остаться не у дел, заканчивал начатое Буцаем. Иванов в доли секунды осмотрел трупы пулемётчиков и, словно обезьянка, зацепившись одной рукой, спрыгнул из кузова грузовика на подножку кабины и, всунув ствол вовнутрь, короткой очередью прошил водителя и сержанта, сидевшего рядом.
