– Командир-джан, скомандуй – я тебе вскипячу, бутербродик сделаю, комбинезон сними, аляску одень, погрейся покури, в воде три часа сидел, за американцами наблюдал, успеем наверх. Кофе, если честно, порошок быстрорастворимый – пахнет вроде ничего, на вкус не пробовал такое.
Тут Бахраджи прав на все сто процентов. Погреться, перекусить и подготовиться к дальнейшей работе никогда не помешает. Появился Ковалёв с мичманом, переданным в мое временное подчинение. Присели между камней, доложили каждый по порядку, что наблюдали в своих секторах. Кузнец дополнительно оповестил о работе индикатора-приёмника. Новых сообщений не поступало и порядок работы пока оставался прежним.
Ковалёв и мичман Мелконян занялись подготовкой к походу наверх: готовили поисковый приёмник, бинокли, дополнительные обвязки. Рыхтенекеу пока с места своего наблюдения так и не вернулся, но за него я был почему-то спокоен. Где-то в вышине проурчал «Локхид», заходящий на аэродром через седловину у «Гнезда Кондора». Я машинально отметил на часах время возвращения самолёта-разведчика. Час в час, небольшие расхождения в минутах.
В тот момент, когда Бахраджи наливал американский растворимый кофе и сделал бутерброды со спиртовым хлебом длительного хранения и тушёнкой, со стороны берега появился Рыхлый, держащий свою «мосинку» на плече и что-то мурлыкающий под нос.
– Иван Фёдорович, жду доклад про увиденное, – сразу же озадачил я его.
– Тюлени от острова ушли, боятся чего-то, – ответил чукча совсем не в тему разговора, – шторма не будет, другого боятся, вертолёты посмотрел, тот, который транспортный, с группой на борту – бронированный, надо его в хвостовую балку бить, огневые – под несущий винт.
– Во, а ты мне про тюленей! – обрадовался я наблюдательности Рыхлого. – Как думаешь, возьмёт твоя винтовка этих птичек?
– Однако делов-то! Я же на первом периоде подготовки патронов бронебойных для чего в службе артвооружения выпрашивал да в мастерской с техниками сидел – сотню хороших патронов сам сделал.
– А расстояние ведь мы толком не знаем дальности от снайперской позиции вертолётов-самолётов на аэродроме.
Чукча хитро улыбнулся и погладил винтовку.
– Однако, командир, я ведь не только патроны делал, я же и с винтовкой шаманил, сейчас вот кофе попью американского да полезем наверх, там на месте я дальности и поправки потихоньку посчитаю да с местом определюсь.
– Так ты коммунист или шаман? – встрял в разговор Бахраджи, ловко намазывая тушенку на кусок проспиртованной «черняшки», – то ворону-джану взятку даёшь, то винтовку свою шаманий (именно так)! Вай-вай, Ваня, пугаешь ты меня, дорогой.
– Ара-джан, ты сам-то однако на подготовке на камбузе пропадал, всё тушенку свою крутил да колбасу сушил, с начальником столовой, как олешка с ярочкой, под ручку прогуливался, так вот теперь скажи – ты армянин или разведчик?
Ковалёв по своей привычке не вмешивался, а тихонько фыркал, проверяя заряды батарей и делая на них пометки.
Мичман Мелконян, отлив горячего кофе и взяв пару бутербродов, пошёл кормить своего водолаза-минера, оставшегося на берегу на наблюдении. Однако Ара, прервав на секунду словесную перестрелку с Рыхлым, всучил в руки мичману, почти что своему земляку из Орджо, несколько кусочков рыбы в промасленной бумаге, два пакетика сахара и горку крекеров.
– Э-э-э, дарагой, – он сразу пресек попытки Мелконяна отказаться, – вы теперь, пока ваш каптриранг на задаче, у нас в подчинении, кушать должны хорошо и вкусно, а то скажите – камчатские разведчики кушать не давали и кок у них не армянин, а сплошное недоразумение!
Снабдив мичмана дополнительным провиантом, Бахраджи с видимым удовольствием снова включился в словесную дуэль с Рыхтенкеу. Они продолжили обсуждать личные качества друг друга, выявляя, кто же из них более идеен и морально устойчив. Мы вполголоса со старшиной обсуждали поэтапное ведение доразведки и в уме прикидывали маршруты движения и временной график применительно к каждому объекту. Зря Бахраджи хаял американский растворимый. Очень даже ничего с сахарком. Не то что индийский в жестяных банках, который нам начали выдавать на офицерский паёк, хотя кофейный напиток из цикория «Бодрость» тот ещё хуже. Да я из своего пайка забирал только кофе, пару палок колбасы да спирт. Крупы, мясо, тушенку, овощи и все остальное отправлял в Петропавловский детский дом для детей погибших военных. Я всегда находился с группой, а в офицерском общежитии появлялся изредка, чтобы сдать вещи в прачку на быткомбинате да сбегать в офицерское кафе – опрокинуть кружечку местного «Жигулевского» на разлив и узнать последние неофициальные новости. Многие офицеры нашей бригады жили точно так же, как и я, в период интенсивной подготовки к боевым действиям. Женатых и с детьми почти что не было, за исключением старших офицеров.
И как бы ни ругался Ара, этот кофе всё-таки был тоже неплох, особенно в сочетании с бутербродами и тушенкой, которую, оказывается, готовил и закатывал в жестянки всё тот же хитрый армянин. Тушняк действительно что надо – мелкие кусочки мяса, хорошо протушенные с луком и специями, и ярко-белый смалец. Эх, жевать не пережевать. Бахраджи тем временем заготовил пайки на Рыхтенкеу и мичмана Мелконяна, которых мы по свежевыработанному плану готовились оставить на целые сутки в точках возле своих объектов для ведения наблюдения.
После принятия пищи я на скорую руку опросил группу на предмет готовности, и мы выдвинулись к месту подъёма из расщелины. На охране и наблюдении на двух концах базового района у подъёма и выхода на берег дежурили водолазный минер и наш Ара.
Первым начал, как обычно, подниматься Кузнец. Вторым ловко засеменил, перепрыгивая со скалы на скалу и почти не держась за узловую веревку, Рыхтенкеу. Наверху было ещё светло и немного ветрено. Со стороны «Гнезда Кондора» наползало облако тумана и потихоньку спускалось в долину острова. Это нам на руку. Интересно, это постоянное явление, связанное с местным климатом, или единовременное.
– Иван Фёдорович, слушай, а можно с твоим вороном договориться, чтобы он туман напустил со всех сторон острова, а со стороны северо-востока, где вон та седловина, оставил? – ради интереса спросил я чукчу.
– Я не знаю, надо спросить его, – спокойно ответил лежащий на каменистом склоне Рыхтенкеу. Иван посмотрел на небо и на седловину острова, понюхал воздух, – думаю, можно. Он будет не против, тем более – тюлени ушли.
Было бы отлично, если во время штурма, при удачном захвате зенитного поста, над морской базой и другими постами зависла пелена тумана. «Фермопильский проход» будет у нас в руках, мы сможем спокойно пропустить самолёты с десантом.
После осмотра местности двинулись по западной стороне скального хребта, на этот раз в обратную сторону от высоты, на которой устанавливали датчики. Наверняка от этой хитрой аппаратуры, которая сейчас гонит информацию на наши Центры, пользы в информативном плане больше, чем от разведгруппы. Но зато эти хитрые приёмники и передатчики не могут так метко стрелять и ловко подрывать, как Рыхтенкеу, готовить, как Ара, или скакать по скалам, как Кузнец. Нет, всё-таки прав наш Корабельников – мы «тупой кулак разведки».
