– Устал или есть хочет, а может, вспотел, – авторитетно
заявила я, разглядывая слишком теплый для апреля комбинезончик, две шерстяные
шапочки и высокие кожаные сапожки…
– Так ведь боишься, что простудится, – засмеялась бабка и
стащила с карапуза одну из шапочек.
Малыш всхлипнул последний раз и уставился на меня.
– Вам какой этаж? – спросила женщина. – Извините, машинально
на восьмой нажала.
– 120-я на каком?
– Кто вам нужен? – неожиданно посерьезнела дама.
В этот момент лифт дернулся, и створки с легким скрипом
разъехались в разные стороны. Мы вышли гурьбой на площадку, и я сразу увидела
золотые цифры – 120. Женщина всунула ключ.
– Вы живете тут? – изумилась я.
– Ну да, – пояснила тетка, отбирая у меня сумку и апатично
висящую клочкастую болонку. – Поэтому и спросила, кто вам нужен.
– И давно здесь обретаетесь? – проигнорировала я ее вопрос.
– В 75-м родители квартирку получили, – пояснила женщина, –
теперь вот мне досталась. Так вам кого все-таки?
– Козлова Федора Сергеевича где отыскать можно?
Тетка выронила сумку. Внутри что-то хрустнуло.
– Ой, – спохватилась женщина, – яйца разбились!
Ее лицо приобрело совершенно несчастный вид. Щеки
вытянулись, уголки рта спустились вниз, в глазах заблестели слезы. Конечно,
яйца жалко, но ведь не до такой же степени! Тем более что на нищую особу,
считающую каждую копейку, дама совершенно не походила. На ней были надеты
отличный темно-зеленый твидовый костюм и дорогие кожаные туфли. Легкий макияж
покрывал ухоженное лицо, и пахло от нее традиционными, но дорогими духами
«Шанель № 5».
Малыш вновь захныкал. Бабушка принялась сердито сдергивать с
него комбинезон.
– Так где можно найти Федора Сергеевича? – спросила я.
– Да чтоб он сдох, – пробормотала женщина и разрыдалась.
Увидав такой поворот событий, ребенок взвыл, словно пожарная
сирена. Я слегка растерялась, но потом закрыла дверь и строго велела:
– Прекратите визг и отвечайте нормально.
– Ничего я вам не скажу, – перешла на вопль тетка, – пошла
вон отсюда!
Секунду я глядела на ее красное, только что такое
приветливое лицо, потом, достав из сумочки бордовые «корочки», сухо сказала:
– Майор Васильева из отдела по борьбе с бандитизмом.
Небольшое удостоверение, купленное мной на рынке всего за
двадцать пять рублей, оказывает на людей потрясающее действие. Когда-то, чтобы
добиться пущей натуральности, я сделала из гигантского ластика «Архитектор»
печать. Подделывать документы при помощи чертежной резинки научил меня не кто
иной, как Кеша, и произошло это в тот год, когда трехлетнюю Маню решено было
отдать в сад. Перед тем как получить направление, следовало обойти с десяток
специалистов – стоматолог, невропатолог, гастроэнтеролог, психолог… Все они
принимали в разное время, и к каждому стояла гигантская очередь. Попав после
трехчасового сидения в душном коридоре к зубному врачу, я приуныла. Никто и не
собирался осматривать девочку. Узнав, что речь идет о направлении в детсад,
замороченный дантист шлепнул в обменную карту штамп «Осмотр произведен.
Стоматолог».
– И это все? – удивленно спросил Кеша, разглядывая блеклый
отпечаток.
Я кивнула и рухнула на диван. Подвижная Маша довела меня в
поликлинике до обморока. Сначала целый час выкручивалась на моих коленях, потом
с гиканьем носилась по грязному коридору, регулярно падая и оглашая окрестности
жутким плачем. Говорить не было сил, и я уснула. Проснулась около девяти. В
квартире стояла тишина. Зевая, я заглянула на кухню и увидела на столе штук
десять ластиков «Архитектор», бритву, нож, тушь, штемпельную подушечку… По полу
ползала Маруся, перемазанная до бровей чем-то синим.
– Что ты делаешь? – спросила я у сына.
– Диспансеризацию, – спокойно ответил Кеша и приложил ластик
к бумаге, – ну вот, теперь все!
Я схватила обменную карту. Во всех графах стоял штамп
«Осмотр произведен». Разнились только названия специалистов.
– Боже! – закричала я. – Кошмар, нас выгонят вон!
– Вот увидишь, – усмехнулся сын, – никто ничего не заметит.
И точно! Медсестра лишь кинула беглый взгляд на листок и
мигом определила Маню в группу. Поэтому, «выписывая удостоверение», я прибегла
к тому же ластику. м, как выяснилось, зря старалась. Никто никогда не заглянул
внутрь. Золотые буквы МВД действовали на всех, как удав на кролика.
Вот и сейчас тетка перестала вопить и абсолютно спокойно
сказала:
– И за что мне это горе! Проходите на кухню, не в прихожей
же разговаривать!
В маленьком пятиметровом помещении под низким потолком
болталось белье. Задевая головой влажные колготы, я протиснулась за зеленый
столик.
– Как звать-то вас? – устало поинтересовалась тетка, грохая
на плиту красивый красный чайник.
– Дарья Ивановна, – охотно представилась я.
– Ну а как меня величать, небось знаете, – вздохнула
женщина, – я у Федьки по всем документам прохожу.
– Все-таки представьтесь, – велела я.
– Алла Сергеевна Козлова, – покорно ответила хозяйка.
Я моментально сообразила, что к чему, и приказала:
– Ну а теперь расскажите, где находится в данный момент ваш
брат?
Алла Сергеевна горестно вздохнула.
– Вот уж не знаю и знать не желаю. Небось у вас.
– Где? – удивилась я.
– Как где? В См! О. Вы ведь небось не зря пришли? Ну чего он
на этот раз наделал?
– А что он вообще делал?
– Ой, не надо, – махнула рукой Алла, – сами чудненько
знаете, три судимости у братца моего замечательного…
– По каким статьям?
– Ну, не помню, вор он, по квартирам шастает. Ох, ну зачем
мне это горе! И чего каждый раз ходите, – налетела она на меня внезапно, – еще
когда в третий раз сажали, сказала, что не брат он мне. И передач не носила, на
свиданья не ходила! Все, знать его не знаю, а из квартиры он выписан. Что же
теперь, до конца жизни дергаться? Ну чего явились, зачем?
И она опять зарыдала.
