– Да с ней тут все знакомы, – пришел в полный ажиотаж
парень, – не перебивайте, бога ради. Машет, значит, ручкой, а из-за угла
вылетает темно-зеленый «Фольксваген» и вместо того, чтобы остановиться, как
налетит на Алену! Жуть! Ада Марковна в окно увидела и в обморок грохнулась, а у
меня аппетит пропал. Кровищи вытекло море! Теперь небось целую неделю мяса не
поем, стошнит!
– Темно-зеленый «Фольксваген», – пробормотала я, вспоминая
ужасную смерть Зои Лазаревой, тоже, кстати, сотрудничавшей с «Желтухой». –
Номер не запомнили?
Парень покачал головой:
– Куда там! Только на Алену и глядел.
Вот растяпа! Впрочем, я сама, когда этот «Фольксваген»
налетел на Зойку, растерялась. А в том, что это была одна и та же машина,
отчего-то уверена на двести процентов.
На улице толпилась милиция, но тела уже не было – скорей
всего, то, что осталось от младшей Таниной сестры, увезла труповозка. Я влезла
в «Вольво» и принялась бездумно включать и выключать дворники. Интересное дело,
что имела в виду Алена, намекая на то, что дает мне «бомбу»?
Дворец бракосочетаний № 1 находится на улице Грибоедова, за
что и прозван в народе Грибоедовским. Четыре раза сбегав под венец, я два
оказывалась тут при полном параде – белое кружевное платье, лаковые лодочки,
букет из осыпающихся роз и фата. Хотя, согласитесь, немного странно натягивать
на голову символ невинности, выбегая замуж второй раз. Впрочем, подобные
тонкости никого не смущают, и у зеркала вертелась полная девица с выпирающим
тугим животом, месяц восьмой, не меньше, и с такой же, как у меня, «занавеской»
на макушке. Помнится, было очень смешно увидеть таблички «Комната жениха» и
«Комната невесты», и уж совсем невмоготу оказалось слушать заученную речь
полной дамы с красной перевязью на мощной груди. «Семья – ячейка советского
общества» – вот тема выступления. Потом в пепельнице подали два кольца,
костяной указкой ткнули в амбарную книгу… Интересно, как сочетаются браком
сейчас? Зайка с Аркадием наотрез отказались играть свадьбу. Они просто по-быстрому
сбегали в районный загс, а вместо гульбы в ресторане я, тогда еще бедная
преподавательница, добыла им две путевки в Пицунду. Впрочем, Ольга иногда,
когда особенно обозлится на муженька, упрекает его:
– Даже белого платья у меня не было.
– В чем проблема, – отзывается супруг, – сходи да купи.
У парадных дверей дворца клубилась суета. Плачущие женщины
лет пятидесяти, будущие тещи и свекрови, покрытые красными пятнами от
непривычных галстуков мужики… Из белого «Кадиллака» со всевозможными предосторожностями
выгружали невесту. Белое платье топорщилось на сильно беременной брачующейся,
не слишком хорошенькое личико покрывали пигментные пятна, на голове теплый
апрельский ветер трепал роскошную, трехметровую фату…
«Нет, – подумала я, – ничего не меняется», – и пошла искать
архив.
Отчего-то все архивные работники похожи друг на друга.
Может, работа с бумагами накладывает на них неизгладимый отпечаток? Но и в
Париже, и в Москве документами о бракосочетаниях ведали совершенно одинаковые
дамы, просто близнецы. Невысокого роста, с бледным, не слишком аккуратно
накрашенным лицом, чересчур короткими волосами и взглядом недоенной козы.
Единственное различие состояло в том, что сотрудница парижской мэрии
изъяснялась на изысканном французском, а оказавшаяся сегодня передо мной
девушка весьма нелюбезно ляпнула:
– Надо-то чего?
С тех пор как предприимчивые финикийцы придумали всемирный
эквивалент, многие проблемы разрешаются предельно просто. Я вытащила кошелек и
четко обозначила перед блеклой девицей задачу. Зарплата сотрудника архива
настолько мала, что бедная девушка бегом бросилась в глубь помещения, боясь,
что посетительница передумает. Через полчаса я держала в руке бумажку.
И ванова Татьяна Михайловна и Козлов Федор Сергеевич
зарегистрировали брак 28 марта 1979 года. Здесь приводились и паспортные данные
молодоженов. Напротив фамилии жены стоял адрес – Камвольная улица, 19, жених
проживал на проспекте Маршала Захарова, 12.
С документами на развод оказалось сложнее.
– Хоть год назовите, – попросила служащая, – представляете,
какую адову работу придется проделать, бумаги за двадцать лет проглядывать.
Что ж, за труды и награда соответственная. Я вновь полезла в
портмоне.
– Подъезжайте в среду, – заулыбалась девушка, – успею
просмотреть.
Я покосилась на выключенный компьютер. Небось вся информация
там, да девчонка не умеет пользоваться машиной. Наверное, попросит кого-нибудь,
но мне все равно, кто займется данным делом, важен результат.
Часы показывали ровно пять. Хорошее время для поездки на
Камвольную улицу. Пока доберусь, стукнет шесть, основной народ подтянется с
работы… Конечно, Таня давно выехала из этого дома, но, может, остались соседи,
помнящие счастливых молодоженов.
Но горькое разочарование поджидало меня. На месте дома № 19 зиял
пустырь.
– Здесь стояло здание? – спросила я у женщины, фланирующей с
коляской.
– Разобрали пятиэтажку, – охотно пояснила молодая мамаша,
тряся над щекастым младенцем погремушкой, – а жильцов расселили.
– Куда?
– А кого куда, – меланхолично заявила дама, – кто как
подсуетился. В Митино или в Бутово, уж как повезло. Нас тоже скоро развезут…
И она указала подбородком на грязно-серый дом с черными
швами между блоками.
Глава 25
Стойко выдержав удар, я отправилась на проспект Маршала
Захарова, ожидая самого худшего, но девятиэтажная башня с облупленным номером
12 торчала в глубине странной квадратной площади. Железную дверь единственного
подъезда украшал кодовый замок. Из тех, что требуют невероятной ловкости при
открытии. Ну попробуйте одновременно нажать четыре цифры, да еще если в одной
руке тяжелая сумка, за подол цепляется ребенок, а под ногами мешается собака?
Как раз такой трюк и пыталась проделать довольно симпатичная толстушка.
Я отобрала у несчастной поклажу и подхватила другой рукой
старую, облезлую болонку.
– Спасибо, – с чувством вымолвила тетка, сдувая со лба
легкую, крашеную хной челку, – голову б оторвать тому, кто этот замок изобрел!
И стинно урод!
И спугавшись ее сердитого тона, ребенок наморщился и
заплакал.
– Ой, замолчи ради бога, – пробормотала женщина, втаскивая
крикуна в лифт. – Вот, – обратилась она ко мне, – внука тетешкаю. Ну чего,
спрашивается, орет?
