– Готова хорошо заплатить тому, кто научит, как следует
собирать информацию для «Желтухи».
Девушка глянула на меня поверх чашечки.
– Триста баксов. За эти деньги дам тему и познакомлю с
заведующей отделом информации. Дальнейшее в ваших руках.
Я молча достала хрусткие бумажки. Аленка схватила их цепкой,
как у мартышки, грабкой и, вынув шариковую ручку, начала что-то писать на
салфетке.
– Вот, – проговорила она, – езжайте в Грибоедовский дворец
бракосочетаний и узнайте, оформляли ли брак данные люди, и если да, то потом
попробуйте через архив уточнить, был ли он расторгнут. Я подозреваю, что нет,
и, если это так, в ваших руках настоящая бомба. Тем более что жених, мягко
говоря, весьма неординарная личность…
Я глянула на салфетку и закашлялась. Четким, скорей мужским,
чем женским, почерком на ней стояло: «м ванова Татьяна Михайловна, 1959 года
рождения, русская, Козлов Федор Сергеевич, 1949 года рождения, русский. Брак
был заключен в 1979 году, скорей всего в марте».
– Зачем вам эти сведения? – не выдержала я.
Алена хмыкнула:
– Вот разведаете все и приходите, расскажу, что дальше
делать. Только имейте в виду, голословные заявления никому не нужны. Снимите
ксерокопию страницы книги записи актов или возьмите официальную справку, на
бланке, с печатью.
– Кто же даст мне такую?
Алена выудила из сумочки пудреницу и губную помаду. Быстро
произведя текущий ремонт, она завинтила золотой футлярчик.
– Вы, кажется, хотели попробовать себя в журналистике? Вот и
дерзайте, проявляйте находчивость и пронырливость, а иначе сидите в приемной у
своего начальника или где вы там обретаетесь.
Выпалив данную сентенцию, Алена, давая понять, что разговор
окончен, резко встала.
– Где мне искать вас? – попробовала я продлить аудиенцию.
– Каждый день здесь в районе часа, – сообщила девушка, – всегда
обедаю в «Балалайке».
Она выскочила из зала, я заказала себе еще кофе и медленно
стала вертеть салфетку. 1979 год, нам по двадцать лет, и мы учимся на четвертом
курсе. Школу окончили в семнадцать, сразу поступили в институт, а диплом
получили в 1980-м. Ну да, как раз гудела Олимпиада, и нас всех поголовно
заставили работать переводчиками. Замужних на курсе было несколько, свадьбы
студенты справляли шумно. В тазах громоздился салат «Оливье», водка и дешевое
красное вино «Гамза» текли рекой… Но Таня не надевала фату, это я помню
абсолютно точно, она получила диплом, будучи незамужней девушкой…
Я выпила кофе и заказала еще. Что вообще знаю про Таню?
Группа у нас была маленькая. Лазарева и Скоркина приехали из провинции и жили в
общежитии, остальные – москвичи. Так вот мы старались почаще звать Зою и Раю к
себе в гости, понимая, что тем хочется поесть домашнего, а не вечные сосиски с
тушеной капустой из нашей отвратительной столовой. Впрочем, наш курс оказался
дружным, и мы часто встречались то у Леньки Маркова, то у Аси Перепелицыной, то
у Надьки Кожевниковой. Вот только, насколько помню, Таня никогда не зазывала к
себе сокурсников. Новый, 1980 год мы сначала хотели встречать у Кости Смирнова,
но потом выяснилось, что его родители, да еще с бабушкой в придачу, остаются
дома. Спешно принялись искать другую хату. Но везде поджидал облом. Меня отмели
сразу – в двухкомнатной «хрущобе» просто было негде поместиться всем желающим,
у Клюкина болела мать, у Никитки Павлова категоричное «нет» заявил отец. Вот тогда
и обратились к Тане.
– Нет, ребята, – твердо ответила та, – извините, ремонт.
В результате все-таки набились ко мне. Таня пришла одной из
последних.
– Вот нахалка, – шепнула мне пробегавшая мимо с пирожками
Зойка.
– Почему? – удивилась я, вспарывая шпроты.
– Нас к себе не пустила, сидим теперь как сельди в бочке!
– Так ремонт же, – попыталась я оправдать Таню.
– Ха, – хлопнула себя руками по тощим бедрам Лазарева, – а
что она говорила 1 Мая? А на 8 Марта? Можешь себе представить людей, которые
постоянно красят потолки?
Я пожала плечами. Может, ей мать не разрешает гостей
созывать. Тридцать молодых людей обоего пола и столько же бутылок водки! Не
всякий захочет потом убирать квартиру.
Теперь же выясняется, что у нее были сестры и вроде даже
муж! Зачем было держать все в секрете?
– Еще кофе? – спросила официантка.
Я помотала головой:
– Хватит, даже желудок разболелся.
– Вы бы съели чего, – бесхитростно предложила девушка, – а
то вон сколько дряни выдули.
Я молчала, прикидывая, как быстрей добраться до
Грибоедовского дворца бракосочетаний. Официантка поняла мое молчание по-своему.
– Небось все бабки на эту шалаву истратили, – пробормотала
она, стряхивая крошки, – вот уж пройда так пройда.
– Алена здесь часто бывает?
– Каждый день словно на службу является и никогда сама не
платит, вечно кто-то ее угощает. А если вдруг по недоразумению одна приходит, к
знакомым подсаживается. Халявщица!
Я усмехнулась – мне жадность и неразборчивость Алены были на
руку. Чувствуя, как в пустом желудке переливается кофе, я добрела до гардероба
и увидела в холле тьму возбужденного народа. В центре стояла рыдающая
администраторша, прижимавшая к глазам огромный, похожий на полотенце носовой
платок.
– Господи, – всхлипывала дама, – такая молодая, красивая,
веселая, зарезать этих пьяниц!
– Что случилось? – спросила я бородатого парня.
– Жуть, – ответил тот, – Алену Иванову задавили.
Я почувствовала, как в висках мелко-мелко застучали горячие
молоточки. Потом уши и лоб стали горячими, а ноги и руки, наоборот, ледяными.
– Как задавили? – только и смогла выдавить я. – Мы же только
что с ней обедали.
– Хоть поела вкусно перед смертью! – воскликнул парень и
принялся жадно рассказывать: – Прямо на моих глазах. Иду, значит, себе
преспокойненько, думаю, что кушать стану. Тут Алена выскакивает и топ-топ на
дорогу. Тачку поймать решила, руку подняла.
– Вы ее знали? – тихо спросила я.
