– Ха, Зоя Лазарева.
– Зоинька, – обрадовалась я, – сколько лет, сколько зим, как
поживаешь?
С Лазаревой мы учились в одной группе. Поступали в иняз
одновременно, и обе, без всякого блата, получили «отлично» на экзамене
по-французскому. Вещь почти невозможная для абитуриентки данного института.
Даже девочки, занимавшиеся с лучшими репетиторами, получали не больше четверки.
Пятерки там ставили лишь своим, внесенным в разнообразные списки – от ректора,
от декана, от парткома. Простому человеку попасть в иняз было практически
невозможно. Для этого нужно было либо обладать связями, либо заплатить огромную
сумму.
Но мы с Зоей ни о чем таком и не подозревали, наивно
полагая, что вступительные экзамены – это всего лишь проверка знаний.
Нас отдали на растерзание Раисе Измайловне Милославской,
роскошной полной даме, безупречно владеющей языком. Ее перу принадлежало то ли
двадцать, то ли тридцать учебников, методических пособий и справочников. И
именно к ней попадали те, кому следовало поставить «неуд». Милославская
вцепилась в меня, как терьер. Текст, предложенный для перевода, был сложным
даже для пятикурсника. Минут тридцать она болтала со мной на разные темы, потом
вызвала подмогу – Татьяну Карловну Раушенбах. Они начали трясти меня вдвоем.
Наконец Раиса Измайловна глянула на Раушенбах и промямлила:
– Кажется, коллега, здесь «отлично».
– Да, – вздохнула та, – ничего не поделаешь.
Я выпала в коридор и встала у окна. Прохладный июньский
ветерок приятно пробегал по взмокшей спине. Спасибо, Сюзи! В огромной
коммунальной квартире, где прошло мое детство, жила настоящая парижанка –
Сюзетта, жена погибшего в сталинских лагерях французского коммуниста. Сюзи
практически не владела русским языком, страшно бедствовала, и моя бабушка
наняла ее нянькой. К трем годам я говорила по-французски лучше, чем по-русски.
Сюзи научила меня читать и писать. В школе мне порой было трудно на уроках
русского языка. Зато преподавательница французского вечно ставила меня всем в
пример.
Следом за мной в коридор вылетела красная Зоя.
– Пятерка, – прошептала она, – тебе не кажется, что они
пытались нас завалить? Вон та, черненькая, еле-еле читала, а ей сразу «отлично»
влепили.
Я пожала плечами:
– Может, и хотели отсеять, только не получилось, а откуда ты
так здорово язык знаешь?
– Шпион научил, – хмыкнула Зоя.
– Кто? – изумилась я.
– Видишь ли, – захихикала Зоя, – я из Верми, городок такой в
Сибири, прямо возле центральной площади – зона. А дома у нас комнату снимал
вольный поселенец, его за шпионаж посадили в 50-х. По-русски так и не научился,
пришлось нам французский осваивать. Ему в 65-м срок вышел, только Пьер успел в
маму влюбиться и остался. Мы с ним только по-французски болтали, и мамулька
тоже его язык выучила. Он ее замуж зовет, да она боится, все-таки шпион. Так и
живут без росписи.
Пять лет мы грызли вместе грамматику, потом наши пути
разошлись, и вот Зойка неожиданно звонит.
– Слушай, Дашутка, помнишь, какая у нас дата?
– Нет, – растерялась я.
– Двадцать лет, как иняз закончили!
А ведь верно, надо же, сколько времени пролетело.
– Вот решили собраться, – частила Зоя, – почти всех
разыскали: и Катьку Волкову, и Федю Пригожина, и Раю Скоркину… Так что готовься
– в пятницу приезжай к Тане Ивановой домой, пиши адрес.
Я схватила ручку.
– Успенское шоссе, 12-й километр, – диктовала деловито Зоя,
– поселок Федулово, дом три. И еще: решили веселиться на полную катушку,
поэтому изволь надеть костюм.
– Какой? – растерялась я.
– Ну уж это тебе видней, – рассмеялась подруга, – хоть
Красной Шапочки. Решили устроить карнавал. И чтобы обязательно маска на лице.
Сначала повеселимся на полную катушку, сорок человек позвали, почти весь курс
соберется. Будем гадать, кто есть кто! А в полночь маски долой – то-то хохоту
будет!
Из моей груди вырвался вздох. Боюсь, не до смеха станет. Не
встречались почти четверть века, так что и без масок можем друг друга не
узнать. Лично я прикреплю где-нибудь табличку – Дарья Васильева.
Но Зоя просто фонтанировала энтузиазмом:
– Смотри не опаздывай, сбор к пяти.
– Погоди, погоди, что приносить: вино, конфеты, колбасу?
Зоя радостно засмеялась:
– Ничего! Нас Танюшка приглашает.
– Столько человек? Ей-богу неудобно, давайте хоть деньгами
скинемся.
– Оставь, – успокоила Лазарева. – Танька среди нас самая
богатая, ей такой расход – тьфу.
– Чем же она занимается? – удивилась я.
– Сейчас ничем, – пояснила Зоя, – просто удачно замуж
выскочила.
– А кто супруг?
– Держись за стул, – взвизгнула Зоя, – депутат Харитонов!
Слышала небось? Он через день в телевизоре мелькает. Заодно и познакомимся.
Из трубки понеслись короткие гудки. Я в обалдении уставилась
на «Эриксон». Ну надо же, а еще говорят, что чудес не бывает.
Узнав о костюмированном бале, домашние чрезвычайно
воодушевились.
– Нарядись принцессой, – велела Маша, – юбка на кринолине,
кругом кружева, кружева и большой парик с буклями.
– Представляю, как гости заржут, когда мать маску снимет, –
схамил Аркадий, – думали, девочка, а там бабушка.
Я решила пропустить бестактность мимо ушей. При росте метр
шестьдесят четыре вешу сорок восемь килограмм, к тому же имею абсолютно
классические параметры: талия – пятьдесят семь, бедра – восемьдесят восемь. Вот
только бюст слегка подкачал, если честно, то его совсем нет.
– Ужасная глупость пришла тебе в голову, Маня, – накинулась
Зайка на девочку, – тут нужно нечто совершенно экстраординарное, эксклюзивное и
к тому же смешное.
– Пусть оденется поросенком Наф-Нафом, – предложила Машка. –
Возьмет в руки ведерко, мастерок, и маска не потребуется, мордой прикроется с
пятачком.
– А зачем ведро с мастерком? – изумилась я.
– Так он каменный дом строил, – пояснила Манюня, – самый разумный
из всех оказался. Роль как раз для тебя, мулечка.
– Чего-чего, а разумности у нашей матери нет и в помине, –
тяжело вздохнул Кеша, – только каменные хоромы мастерил Ниф-Ниф.
