– Никогда, – твердо сказала я, – только в обмен на адресок.
– Ну и вали отсюда, коза сраная, – разразилась бранью моя
любезная собеседница и захлопнула дверь.
После этих слов на крылечке повисло густое облако перегара.
Чихнув, я пошла к воротам. Опять вытащила пустую фишку.
– Тетенька, – раздалось из-за вновь приоткрытой двери. –
Правда двадцать баксов дадите?
Я обернулась. На крыльце маячил мальчик неопределенного
возраста. Ростом с семилетнего ребенка, но глаза хорошо пожившего мужика и
ухмылка взрослого парня. В правой руке странное существо держало сигарету, что
совершенно не сочеталось с детскими штанишками темно-синего цвета. На карманах
брючек красовались наклейки. На правом – красавица, на левом – чудовище.
– Ну так как, – переспросил странный мутант, – дадите?
Он затянулся и ловко выпустил дым колечками. В свое время
пробовала научиться подобному фокусу, но ничего не вышло.
– В обмен на адрес.
– Пишите, – деловито сказал парень. – Северное Бутово, улица
Академика Комова…
– Откуда знаешь?
– Секрет фирмы, – уклонился от ответа мой осведомитель, –
гони «капусту».
– Ну гляди, – пригрозила я, – выясню, что обманул, приеду и
оплеух надаю. И выбрось сейчас же сигарету, в твоем возрасте курить очень
вредно!
Непонятное создание снисходительно пояснило:
– Да я редко балуюсь, только с похмелья, вчерась маманька
какую-то жуткую дрянь приволокла, называется «Коростылевская», ежели встретите
– не пейте, запросто помереть можно, папанька чуть полуботинки не отбросил, всю
ночь над ведром просидел.
И он, ловко выхватив из моих пальцев бумажки, исчез в
глубине вонючей избы. Я вздохнула и пошла к машине. Иногда, в самый
неподходящий момент, во мне поднимает голову воспитатель. Вообще с человеком,
работающим в системе образования, жить вместе, наверное, невозможно. Ну как вы
попросите у своего ребенка хлеба? «Ванечка, отрежь кусочек черного». Я же
говорю иначе:
– Маша, выпрямись, не горбись, смотри и слушай внимательно.
Пойди к буфету, принеси хлебницу, достань батон, возьми нож. Положи булку на
доску и отрежь кусок, потом все убери, да смотри, не накроши…
При этом учтите, что, много лет проработав в институте, я
все же не достигла высшей точки занудства. Говорят, среди учителей младших
классов девяносто процентов разведенных, что, если вдуматься, совершенно
неудивительно. Ну какого черта я полезла воспитывать юного алкоголика? Сначала
дала ему двадцать долларов на выпивку, а потом решила объяснить «малышу», что
он плохо себя ведет.
Глава 22
До Северного Бутова ехала ровно час. А когда наконец,
миновав кладбище, лес и какие-то стройки, оказалась внутри мрачного спального
района, сделалось немного не по себе. На улицах никого. Даже не видно матерей с
колясками, хотя природа так и манит: теплый погожий весенний день.
Поглядывая в раскрытый атлас, принялась искать улицу Комова.
На бумаге ясно напечатано – магистраль тянется позади проспекта Вишнякова. Но
сколько ни каталась туда-сюда, не обнаружила никаких следов разыскиваемой
улицы. В конце концов, признав поражение, вылезла возле магазина и
поинтересовалась у скучающей продавщицы:
– Как проехать по такому адресу – Комова, восемнадцать?
Не переставая жевать «Орбит», девица тупо посмотрела на меня
и заявила:
– Проехать? Никак!
– То есть? – оторопела я. – Нет такой улицы?
– Почему? – продолжала жевать девица. – Есть.
– Ну и где она? – рявкнула я агрессивно.
– Туточки, – сообщила продавщица, отчаянно зевая, – прямо за
углом, вниз к оврагу.
«Прямо за углом, вниз к оврагу» шла железная лестница. Я
вернулась назад к магазину с названием «Супермаркет» и, снова пробудив девушку
от спячки, осведомилась:
– А если на машине, то как?
– Никак, – равнодушно ответила любительница «Орбита», – на
Комова проехать нельзя, только пехом. Да и чего ехать? Всего один дом и есть,
прям смех.
– Точно знаете? – удивилась я. Мне нужно здание номер
восемнадцать.
– Оно самое и есть, – подтвердила продавщица, – внизу, в
овраге, одно-разъединственное.
– Где же первые семнадцать? – глупо удивилась я.
– А хрен их знает, наверно, построить забыли. Улица Комова –
это лестница и один-единственный дом. – Девушка, явно борясь со сном, медленно,
как черепаха, моргала веками.
– Господи, – не переставала я удивляться, – почему народу-то
на улицах нет?
– А чего там делать? День на дворе, люди в Москву на работу
уехали, – пояснила девчонка.
Чертыхаясь, я спустилась по лестнице. На самом дне огромного
оврага, в куче мусора, стоял трехэтажный блочный дом, чуть больше нашего
ложкинского. Вокруг в беспорядке торчали уродливые деревья и какой-то
поломанный зимней непогодой кустарник. На углу висела табличка «18».
Удивительное дело, кто же додумался возвести здание в таком месте и почему ему
присвоили этот номер? За оврагом вокруг пустырь, заваленный ржавыми
конструкциями, бочками и битым кирпичом.
На двери неожиданно оказался домофон. Я нажала цифру 1 и
услышала женский голос:
– Кто?
Подавив желание ответить: «Конь в пальто», я громко
крикнула:
– Откройте, Люсенька, это Дарья Ивановна Васильева, из
Ложкина.
Замок щелкнул, и тут же заворочался ключ в двери квартиры.
Люся стояла на пороге, растрепанная, в байковом халате, около ног, держась за
подол, покачивался на кривеньких ножках годовалый ребенок.
– Надо же! – удивилась я. – Всегда считала, что у вас
дети-школьники…
– Дарья Ивановна… – пробормотала стрелочница. – Как узнали
адрес?
Не отвечая на вопрос, я прошла в прихожую и велела:
– Ведите в комнату, поговорить надо.
Люся распахнула дверь. Комната оказалась неожиданно большой,
метров двадцать пять, из нее виднелся вход в другую, поменьше. Все обставлено
простой, но новой мебелью. На окнах дешевые, видно, тоже недавно купленные,
занавески, пол застелен синтетическим паласом.
– Хорошая квартирка, – решила я сказать приятное хозяйке. –
А кухня большая?
