Еще несколько месяцев Тамара провела в разных клиниках.
Сильно располнела и упорно отказывалась разговаривать со всеми, даже с
Аллочкой. Потом отец взял ее домой, и женщина молча сидела у телевизора. Она
была абсолютно послушна, ела, когда подавали, спала, когда укладывали. Родители
наняли для ухода сиделку, и один раз медсестра рассказала генералу, что Томе
звонила какая-то дама. Все знакомые давно знали о происшедшем, и не беспокоили
Рыклиных. Но лечащий врач велел, чтобы больную «шевелили». Рекомендовал
приглашать гостей, водить в театр…
Вот сиделка и протянула Тамаре трубку. Внезапно молчавшая
почти полгода женщина спросила:
– Чего тебе надо?
Лицо ее постепенно приобрело краски, и медсестра услышала:
– Это не я, а ты его убила, Мила.
Поняв, что дочери звонила Шабанова, генерал в первый момент
хотел сгоряча поехать домой к нахалке. Остановило его только то, что Томочка
после телефонного разговора как будто пришла в себя, стала общаться с
домашними. У родителей забрезжила надежда на выздоровление дочери.
Потом наступил черный день, двадцать восьмое января, день
рождения Леонида. С утра Тамара была очень внимательна к родителям, целовала их
и обнимала. Ближе к вечеру сказала, что хочет поехать на квартиру к Леониду.
Брак они не успели расторгнуть, и «двушка» досталась жене по наследству. Мать
вызвала такси и проводила Тамару в Костиков переулок.
Томочка походила по комнатам, где все осталось, как при
покойном хозяине, и проговорила:
– Здесь прошли счастливые дни.
Помолчав минуту, попросила:
– Мамочка, сходи купи вина, помянем Леню.
Генеральша пошла в магазин, а когда спустя полчаса вернулась,
холодный, зимний ветер равнодушно шевелил занавески распахнутого окна… На
негнущихся ногах мать добралась до подоконника и поглядела вниз.
На белом, не по-московски чистом снегу ярко выделялось
огненно-красное пятно. Томочка в тот день зачем-то надела на себя пурпурное
платье.
Алла замолчала. У меня тоже слова не шли с языка. Наконец
хозяйка добавила:
– Уверена, что она хотела попасть на тот же штырь, что и
Леонид, искупить такими же му́ками свой так называемый грех, только бог не
допустил. Умерла сразу, следователь потом сказал, будто упала на землю уже
мертвой, сердце разорвалось в полете. И хотя и Леня, и Тамара шагнули из окна
сами, можно не сомневаться – убила их Людмила!
Я потрясенно молчала. Опять зазвенел будильник, и будущая
мать схватилась за бутылку.
Глава 10
Домой я ехала в глубокой задумчивости. Понятно теперь,
почему генерал Рыклин выгнал из дома «адвокатшу». Аллочка сказала, что после
смерти Тамары ее мать тронулась умом и стала как ребенок. Игорь Кириллович
очень несчастлив.
– Трудно себе представить, какие злые встречаются люди на
свете, – вздыхала Аллочка. – Прикиньте: спустя несколько недель после смерти
Томы в почтовый ящик Рыклиных опустили записку: «Бог наказал тебя, сам знаешь
за что. Живи теперь и мучайся». Подписи, естественно, нет. Потрясенный генерал
поднялся к Алле и показал бумажку. Аллочка как могла успокоила обезумевшего
Игоря Кирилловича, а гадкое послание потихоньку выбросила.
– И знаете, – сказала Мостовая, – мне показалось, что это
сделала Людмила.
– Узнали почерк?
– Нет, – покачала головой собеседница, – буквы были вырезаны
из газеты. Просто интуиция подсказала, что она это сделала, словно
почувствовала. Ну, думаю, еще одно такое письмишко придет, в милицию
отправлюсь.
Но больше Рыклина не беспокоили.
Задумавшись, я проехала перекресток на желтый свет, но никто
не заметил нарушения. Погода разбушевалась не на шутку. Зима явно хотела
отомстить весне за преждевременное вторжение в город. По земле бежала юркая
поземка, ледяной ветер бросал на ветровое стекло пригоршни слякоти.
Аллочка дала мне телефон Гали, бывшей сослуживицы Людмилы,
но я решила сегодня не заниматься больше поисками. Ясно пока одно – близких
родственников у Милы не было, а из трех известных мне подруг две – Тамара и
Алла – ничего не знали о Вере. Тамара скончалась еще до рождения девочки, а
Аллочка прекратила с Милой всяческое общение.
Думая о том, как лучше вести разговор с Галей, я въехала во
двор. Слава богу, наконец-то дома! Только удастся ли отдохнуть, опять небось
Алиска притащила гостей, придется улыбаться до потери пульса, изображать
радушную хозяйку.
Но в доме почему-то тишина. Искренне пораженная этим фактом,
я распахнула дверь гостиной и застала милую сердцу картину – Маша и Аркадий
играют в нарды.
– Мы одни?
– Кажется, – подтвердил сын, – просто не верится. Алиска
уехала.
– Куда?
– У нее сегодня «Лебединое», – пояснила Маша.
– Так что до одиннадцати мы абсолютно свободны, – пояснил
Кеша и гневно поглядел на Марусю. – Ты жульничаешь!
– Вот еще! – возмущенно отозвалась Маня.
– Но как можно выбросить подряд восемь раз шесть–шесть?
– Не знаю, – ухмыльнулась девочка, – просто везет.
– Дай кости, – потребовал брат.
– Зачем?
– Давай, говорю!
Маленький Машкин кулак приблизился к широкой ладони брата, и
в Кешкину длань упали два кубика – белые с синими точками.
Сын потряс их и бросил на доску: два–один.
– Теперь ты, – велел Кеша девочке.
Маруся ухватила костяшки, долго гремела ими, перебрасывая из
руки в руку, потом швырнула – шесть–шесть!
– Невозможно! – пробормотал Аркадий. – Полный разгром.
– Не расстраивайся, – захихикала сестра, – может, завтра
тебе повезет.
Пока она передвигала фишки, я внимательно разглядывала
кубики. Белые, но точки не темно-синие, а черные. Все понятно! Купила в
магазине «Смешные ужасы» шулерские кости с магнитом и теперь дурит брата. Да
как ловко, просто Дэвид Копперфильд!
– На что играете? – поинтересовалась я.
– Проигравший расчесывает Черри, – радостно пояснила Манюня.
