Тамара казалась счастливой. Жизнь ее теперь вертелась вокруг
любимого супруга, и в разговорах с Аллочкой то и дело произносилось его имя:
Леня любит котлеты, Леня не пьет кофе, Леня спит до восьми… Леня, Леня, Леня…
Потом просто буря эмоций: Тамара ждет ребенка. И вновь драгоценный супруг
оказался на высоте: давил соки, тер морковку, сдувал пылинки…
Тем неожиданней прозвучал однажды ночью звонок.
– Я у родителей, – каким-то не своим голосом сообщила Тома.
Аллочка взглянула на часы – около двух. Натянув халат, она
кинулась вниз.
– Я убью его, – неистовствовал генерал Рыклин, – негодяй,
мерзавец, подонок, скотина!
– Не надо, папа, – тихо попросила Томочка, сидевшая в
кресле. Беременность была пока незаметной, но Аллочка знала, что подруга на
пятом месяце.
– А девку из Москвы выгоню, сволочь, – кипятился Рыклин.
– Ты этого не сделаешь, папа, – твердо сказала Тамара, – дай
честное слово, иначе я моментально уйду из дома куда глаза глядят.
– Хорошо, – рявкнул генерал и попросил, выходя из комнаты: –
Поговори с ней, Алла, но не забывай, что она в положении…
– Что случилось-то? – недоумевала Мостовая.
Томочка взглянула в окно, где стояла непроглядная ночь.
– Леонид полюбил другую.
– Как?! – оторопела подруга.
Тамара пожала плечами:
– Да, в этом нет никаких сомнений.
– И кого же?!
– Людмилу.
От негодования у Аллочки перехватило горло. С языка чуть
было не сорвалось «я же все время говорила, что она дрянь», но Мостовая
удержалась и осторожно спросила:
– Как ты узнала?
Тома вздохнула:
– Галя сказала.
Галей звали их общую знакомую. Женщина работала с Шабановой
в одной поликлинике.
– Позвонила мне домой и сказала, что больше не может
молчать, – тихо объяснила Тамара, – отношения якобы тянутся давно, но мне
боятся сказать из-за беременности…
– А ты что?
– Поехала к Миле домой, дверь оказалась не заперта, а она с
Ленечкой лежала в постели.
То, что подруга назвала потаскуна Ленечкой, взбесило Аллу до
крайности, и она заорала:
– Надеюсь, ты надавала им по заднице?
– Пожалуйста, не кричи, – поморщилась Тамара, – Ленечка не
моя собственность, раз решил уйти к другой, значит, полюбил ее. Я не стану
мешать его счастью.
– Счастье! – пришла в абсолютное негодование Алла. – Да при
чем тут это! Он – кобель, а Людмила – сука, вот и спарились. Погоди, еще назад
на коленях приползет.
– Во-первых, это невозможно, – ответила подруга, – а
во-вторых, не говори о них так, мне это неприятно.
Тамарина беззубая мягкотелость и полная нестервозность
всегда удивляли Аллу. Но вышло все, как предсказывала Мостовая.
Через месяц виноватый Леонид с огромным букетом роз кинулся
в ноги к обманутой жене.
– Прости, бога ради, – молил мужик, – не знаю, что на меня
нашло, затмение какое-то. Только тебя люблю, возвращайся домой.
Томочка спокойно поставила цветы в воду и поинтересовалась:
– Где Людмила?
– К другому ушла, – брякнул спроста муж.
Тамара поправила букет.
– Чудесные розы, мои любимые, снежно-белые.
– Так вернешься? – обрадовался Леня.
– Нет, – покачала головой супруга, – ты уж извини.
– Разлюбила? – пошел в атаку негодяй.
– Не в этом дело, – прошептала Тамара, – но простить не
смогу, а жить во лжи не хочу, нам лучше разойтись.
Целый месяц Леня обрывал телефон и охапками оставлял у
дверей букеты, но жена осталась непоколебима. Даже генерал не выдержал и сказал
как-то:
– Может быть, простишь дурака, все-таки мужик. Знаешь,
всякое бывает…
– Ты изменял маме? – поинтересовалась дочь.
Рыклин закашлялся и сделал вид, что не слышал вопроса.
Потом Леонид перестал появляться, а спустя две недели
раздался звонок и бесстрастный мужской голос поинтересовался:
– Тамара Игоревна? Леонид Михайлович Ковалев кем вам
приходится?
– Мужем… – холодея, ответила Тома. – А что?
– Приезжайте немедленно по месту прописки, – не пошел на
контакт милиционер.
Тома и Аллочка еще на подходе к дому поняли, что случилось
несчастье. Вокруг было полно машин. «Скорая помощь», милицейский «Форд»,
труповозка и автобусик спасателей МЧС.
Алла распихала локтями зевак и… не увидела ничего.
– Что тут стряслось? – тихо спросила она у какой-то бабки.
Та молча показала пальцем куда-то вверх. Мостовая подняла
глаза и моментально лишилась чувств. В доме, где жил Леонид, на первом этаже
располагалась парикмахерская. Вход в нее украшала вывеска с затейливым
названием «Купидон». Тут же помещался весьма толстый и уродливый, выполненный
из железа мальчуган, сжимавший в правой руке направленную в небо стрелу. Вот на
эту-то стрелу и оказалось нанизанным тело Леонида. Мужчина выпрыгнул из окна и
угодил на штырь. Смерть его была мучительной. Когда Тамара и Алла приехали на
место происшествия, он еще был жив, но помочь несчастному оказалось сложно.
Вызванные спасатели начали пилить прут. Внезапно Леонид очнулся и дико
закричал. Народ шарахнулся в стороны. Пришедшая в себя Аллочка кинулась
зажимать подруге уши, та же, казалось, окаменела. Но скоро Леня снова потерял
сознание и замолк. Пульс еще прощупывался, когда его грузили в реанимобиль.
Машина, взвизгнув сиреной, понеслась по проспекту, однако до больницы
самоубийцу не довезли.
В квартире нашли предсмертную записку. Леонид обвинял во
всем жену. «Ты не захотела простить меня, теперь живи с мыслью, что виновата в
моей смерти». Там было еще много несправедливых упреков, но Аллочке запомнилась
именно эта фраза.
Тамаре пришлось отвечать на вопросы следователя. Во время
одного из допросов начались преждевременные роды, и младенец погиб.
