– Ну надо же, – всплеснула руками собеседница, – из самого
Парижа? А как здорово по-русски говорите! Из эмигрантов небось?
Я кивнула.
– Передачка где?
– В машине.
– Уезжаете скоро?
– Завтра.
– Меня Зоей зовут, – неожиданно потеплела тетка, – несите
свою посылочку, передам Нине.
– Нет, – ответила я твердо, – велено лично вручить.
– Вы мне не доверяете? – возмутилась Зоя. – Можете не
сомневаться, глядите.
И она сняла с вешалки небольшой брелочек.
– Нинуська всегда ключики у нас оставляет, на всякий случай.
– Давайте откроем и положим посылку на стол, – предложила я.
– Интересное дело, – возразила тетка, – сама мне боишься
оставить, хоть я и знакома с Нинкой полжизни, а тебя в квартиру впусти!
– Сделаем так, – мирно предложила я, – откроем Ниночкину
квартирку, вместе зайдем, и вы посмотрите, как я кладу передачу…
– Ладушки, – согласилась тетка, – пусть будет по-вашему,
несите.
В багажнике у меня валяется пара коробок. Я вытащила одну,
подобрала на дороге булыжник, обернула его парой грязных тряпок, сунула в
картонный ящичек из-под босоножек и запихнула в пакет.
Зоя по-прежнему стояла в дверях.
– А чего там внутри? – поинтересовалась она, ковыряясь в
замке.
– Книги.
– Ну и ерунду вы из Франции тащили, – резюмировала Зоя,
распахнув шаткую створку, – у ней и так книг-то девать некуда.
Я вошла в маленькую, пахнущую затхлостью прихожую и
присвистнула. Вот уж в чем здесь не нуждаются, так это в печатной литературе.
Все стены крошечного тамбурчика и небольшого коридорчика увешаны полками.
Впрочем, и в комнате такая же картина. Повсюду, куда падает
глаз, виднеются тома, томики и томищи. Чего здесь только нет! Произведения
классиков: Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Гёте, Гейне. На других стеллажах менее
известные, но тоже гениальные: Брюсов, Баратынский, Одоевский, Вяземский…
Обстановка поражала простотой, если не сказать бедностью.
Старенький потертый диван, такие же стулья, продавленные кресла. Диссонансом
«звучал» компьютер с хорошим большим монитором.
Провожаемая бдительным взглядом Зои, я водрузила коробку с
«подарком» на письменный стол и, ткнув пальцем в сторону коридора, с ужасом
произнесла:
– Глядите-ка, мышь!
– Где? – взвизгнула соседка и резко повернулась к двери.
Этого мгновения хватило, чтобы спрятать в карман курточки
небольшую записную книжечку, лежавшую возле компьютера.
– Господи, – всплеснула руками Зоя, – вот что значит первый
этаж. И крысы, и мыши, и тараканы – все наши. Зимой – холодно, летом – комары,
нора какая-то, а не квартира.
Отъехав несколько кварталов, я вытащила свой трофей и
принялась внимательно изучать страницы. Телефонов мало. А те, что есть,
принадлежат в основном врачам. На страничках обнаружила координаты гинеколога,
стоматолога, психоневролога, кардиолога, гастроэнтеролога… Целая поликлиника!
Устроившись поудобней, принялась звонить по номерам, перед которыми стояли
просто фамилии. Тут же выяснилось, что Сергачев – плиточник, Ковалева – маляр,
а Козлова – штукатур.
Я в задумчивости закурила, вертя в руках книжечку. Пока в
голове формировался образ бесконечно больной дамы, постоянно занимающейся ремонтом.
Отбросив «бычок», решила продолжить. И снова наткнулась на деловых знакомых.
Номеров десять разнообразных издательств, следом парикмахер, мастер по
компьютерам, химчистка…
В полной безнадежности набрала один из последних номеров и
услышала тихое:
– Алло.
– Мастерская?
– Нет, квартира.
– Ой, простите за странный вопрос, Нина Вагановна Сундукян
кем вам приходится?
– Двоюродной сестрой, а что случилось?
Я на секунду примолкла, ну как объяснить? В трубке
раздалось:
– Она покончила с собой?
– Да, – подтвердила я, – где вы живете?
Упавшим голосом кто-то сообщил адрес: Коломаевский переулок,
самый выезд из Москвы, причем прямо по дороге в Ложкино. Я завела «Вольво» и со
страшной скоростью – 60 километров в час – понеслась к неизвестной женщине.
То, что они близкие родственницы, видно с первого взгляда. У
девушки, открывшей дверь, такие же черные кудрявые волосы, карие глаза и
удивительно правильные черты лица.
– Вы из милиции? – поинтересовалась она.
Я покачала головой. Меня провели в комнату и молча выслушали
рассказ. Потом девушка безнадежно и тихо заплакала. Я бестолково засуетилась
вокруг, подавая воду, валокордин и носовой платок.
– Не надо, – оттолкнула лекарство хозяйка, – давайте лучше
познакомимся: Лиана.
Мы пожали друг другу руки, и Лиана спросила:
– Пить хотите?
В крохотной кухоньке меня угостили отличным кофе – крепким,
сладким, с великолепной светло-бежевой пенкой, аромат же просто невозможно
описать. Глядя, как я смакую напиток, Лиана вздохнула:
– Нинель еще лучше варила, секрет знала. Все шутила: вот не
станет меня, и вы такой кофе уже не попьете…
– Нинель?
– Ну да, это настоящее имя. Только оно ей не нравилось, вот
и представлялась всем Ниной.
– Она душевнобольная?
Лиана покачала головой.
– Просто со странностями. Про таких часто говорят: ненормальная,
а врачи никаких отклонений не находят. Еще когда бабушка Сусанна была жива,
Нинель водили на прием к психиатру. Тот целую бумагу написал, да суть-то в двух
словах состоит – творческая личность с невероятно развитым воображением. С ней
бывало так тяжело!
– Почему?
Лиана вытащила «Вог». Я терпеть не могу ментоловые сигареты,
впечатление такое, будто куришь мятную жвачку… Но девушка затянулась с явным
наслаждением и принялась рассказывать о Нине.
