Когда они расстреляли машины тыловиков? Три дня назад? Пять? На той неделе? Ведь все случилось как раз после этого… На засаду федералов их отряд напоролся в утренних сумерках, когда уже расслабленные воины Аллаха, заканчивая ночной переход, готовились к дневке, предвкушая долгожданный отдых от изнурительного выматывающего силы бега по предгорьям. То вверх, то вниз, по покрытому редким лесом и кустарником бездорожью. Дозорные не то проморгали, не то сняли их без звука, так что ни выстрелить, ни крикнуть не успели. Вобщем-то, что так, что эдак, итог один. Пулеметы ударили с трех сторон, почти в упор прямо по сгрудившейся перед очередным подъемом основной группе, расшвыривая в разные стороны разодранные пулями тела, сшибая с ног, вбивая в землю. Они, конечно, огрызнулись автоматным огнем, толком не видя, откуда стреляют, пытаясь на ощупь достать позиции врага. Рассыпались, залегли, посылая пулю за пулей, прикрывая друг друга и осторожно отползая назад, на противоположный склон. Одноглазый Абу, грязно матерясь по-русски и размахивая маузером с наградной серебряной нашлепкой, пытался собрать вокруг себя оставшихся в живых и не потерявших головы моджахедов, чтобы идти на прорыв. Салех притворившись убитым, в общей суете, осторожно отполз за очень удобно торчащий на склоне валун и замер там, оценивая обстановку. Абу тем временем сколотив группу с десяток человек, не скрываясь, бегом рванулся назад, на гребень высотки, с которой только что спустились. Отход прикрывали двое пулеметчиков-смертников, длинными очередями поливая вершину холма, с которой вели огонь гаски. Прикрытие было, как отметил опытным глазом Салех, чисто психологическое, уж больно неудобен оказался угол, и огненные струи пулеметного огня безобидно уходили в сереющее утреннее небо. Зато ответные выстрелы русских то и дело находили цели, им-то стрелять было удобнее некуда, сверху вниз, как в тире. Зашипев рассерженными котами, в воздухе над седловиной повисли осветительные ракеты, заливая все вокруг мертвенным нереально белым светом. Салех, прошедший неплохую школу разбросанных по всему миру горячих точек от Афганистана, до британского Ольстера, в успех задуманного одноглазым Абу прорыва не поверил, потому и лежал сейчас надежно укрытый каменным телом валуна, а не карабкался, то и дело оскальзываясь, и ломая ногти, цепляясь пальцами за пучки травы по склону. Судя по тщательности и умелости, с которыми была подготовлена засада гребень холма, на который упорно взбирались моджахеды, уже перекрыт и из ловушки их не выпустят. Только полный профан в военном деле мог предполагать, что если с той стороны не стреляют, то там противник оставил не перекрытую щель, через которую удастся ускользнуть. Скорее уж наоборот, там и ждут основные силы врага, скрытно отрезавшие за прошедшим отрядом, дорогу к спасению, именно туда и гонят бестолковых джигитов огненные росчерки пулеметного огня, именно там и захлопнется дверца мышеловки. Салех понимал это совершенно отчетливо и, когда по почти взобравшимся на вожделенный холм чеченцам в упор ударили несколько десятков стволов, расстреливая их беззащитных, распластанных на крутом склоне, он ничуть не удивился. Все правильно, так и должно было быть. Потому он и не пошел с одноглазым. А не остановил бестолкового барана, нахрапом першего навстречу собственной гибели, потому что звериным чутьем не раз травленного загонщиками волка осознал, что из этой переделки есть шанс выскользнуть лишь в одиночку. Незаметной бесшумной змеей скользнуть между огневыми точками гасков, бесплотной тенью миновать засады и посты и бежать, сбивая погоню со следа. Все это бывший боевик движения Талибан, бывший инструктор палестинских партизан, выученик ирландских террористов и, как ни странно, студент московского университета Дружбы Народов, умел делать мастерски. Так что шансы уйти были не малыми.
Так и вышло. Кольцо оказалось вовсе не монолитным, и Салех сравнительно легко обойдя засады федералов, сумел выбраться из оцепленной зоны. Он злорадно прислушивался к далекому лаю собак за спиной, рычанью моторов брони и редко рвавшим прохладный воздух предгорий одиночным выстрелам. Где то там, уже достаточно далеко добивали остатки отряда одноглазого Абу. Но его, Салеха, это теперь не касалось, он вырвался, спасся. «Ждали! Они нас ждали! Знали, что мы здесь пойдем! — билась в голове тревожная мысль, но, перекрывая ее, не давая до конца оформиться, в мозг врывалась другая лихая и веселая: — Ушел ведь, мать вашу! Опять ушел! Не по зубам вам Салех! Не по зубам!» В душе нарастала сумасшедшая радость, дикая первобытная восторженность, человека, в очередной раз обманувшего смерть, оказавшегося хитрее, сильнее, умелее. Хотелось хохотать и в восторге хлопать себя по ляжкам, кричать в голос что-нибудь удалое восторженное, но он лишь кривил губы в ухмылке и прибавлял ходу, стараясь дышать через нос, чтобы раньше времени не запалить легкие, не обжечь горло разряженным горным воздухом. Праздновать победу было пока рано. Из кольца выбраться удалось, но надо было еще уйти из района, где проводится операция, мало ли как тщательно федералы будут проверять окрестности. Пару раз над ним, рубя лопастями воздух, проносились вертушки. Издалека заслышав гул летающей смерти, он замирал в зарослях погуще, прикрывая от встающего солнца глаза ладонью, следил за плывущими в небе пятнистыми тушами, пока они не пропадали за горизонтом. Салех знал о существовании в природе специальных вертолетных детекторов обнаружения движения. Пришлось как-то столкнуться в Афганистане, еле ноги унес… У русских такие тоже были, и хотя дорогостоящие это слишком штуки, для того чтобы пихать их на каждую вертушку, а гаски не американцы, у них лишних денег на армию нет, но чем шайтан не шутит, лучше лишний раз перестраховаться.
На двоих солдат он нарвался уже под вечер, в тот момент, когда окончательно решил, что ему повезло, и удалось выйти сухим из воды. Вот вам наглядное доказательство, того что не стоит радоваться раньше времени, продажная девка Судьба, не дремлет, подбрасывая каждому щедрой рукой все новые испытания и неприятности. Они неожиданно столкнулись нос к носу на узкой ведущей к неприметному роднику тропке. Солдаты были какие-то замызганные, подчеркнуто неловкие, вовсе не казавшиеся опасными. Шедший впереди щуплый веснушчатый парень в обеих руках держал тяжелые зеленые канистры, автомат безобидно закинут за спину. «За водой ходили, — догадался Салех. — Вот невезуха, не надо было идти по тропе!» Второй солдат был с виду покрепче и держался поувереннее, сразу видно старослужащий. Автомат его висел на плече стволом вниз и, увидев неожиданно появившегося из-за поворота Салеха, солдат в противоположность своему товарищу, просто замершему с открытым ртом, сразу дернул оружие, неумело разворачиваясь в сторону опасности. Салех просто перечеркнул обоих одной короткой очередью. Пули с густым чмоканьем впились в мальчишески стройные еще не набравшие мужской матерости и солидности тела, разрывая их, разбрасывая в стороны. На таком расстоянии при стрельбе почти в упор надетые на солдат тяжелые и неуклюжие армейские бронежилеты помочь не могли и из средства защиты наоборот превращались в лишнюю помеху. Тяжелая автоматная пуля без труда прошибала сталь брони и впивалась в вязкое тормозящее полет, гасящее ее энергию человеческое тело. В результате пробить заднюю стенку броника она уже не могла и рикошетила от нее обратно, беспорядочно кувыркаясь внутри разрывая и наматывая на себя внутренности. Уже падая с двумя пулями в груди, второй солдат несколько раз нажал на спуск своего автомата, длинная в десяток патронов очередь бестолково и зло взыкнула где-то над плечом Салеха. Тот по-звериному ощерившись, коротко повел стволом из стороны в сторону, вгоняя еще несколько покрытых мягкой никелевой оболочкой кусочков свинца, в валящиеся друг на друга тела. Вся перестрелка длилась едва пару секунд, но уже звенела тревожными криками небольшая рощица по правую руку, уже слышался треск веток поломанных продирающимися к роднику солдатами, бухали об каменистую почву подкованные каблуки кирзовых сапог.
