Голова отчаянно болела, во рту все пересохло, и желудок
противно сжимался аж у самого горла.
– Дай тазик, – измученно прошептала я, затравленно
поглядывая на полковника.
– Может, еще какавы с медом? – вызверился этот
негодяй.
Представив себе сочетание данных продуктов, я чуть не
умерла.
– Меня тошнит!
– Носи с собой гигиенический пакет, пьяница! – продолжал
злобиться приятель, но, увидав мою беспомощность, все же сжалился. –
Женский туалет прямо по коридору.
Кое-как приняв вертикальное положение, понеслась по
вытертому полу.
Через десять минут сделалось легче, и я стала разглядывать
свое отражение в кривом зеркале. Интересно, моя морда лица на самом деле такая?
Холодная вода чуть-чуть уменьшила головную боль, к тому же,
наплевав на все правила гигиены, я напилась прямо из-под крана. Стану
козленочком, так мне и надо. Но сказки врут, и в комнату я вернулась
подчеркнуто бодрым шагом.
– Что случилось?
– Нет, это я должен спрашивать! – взревел
полковник. – Это ты сообщи, что случилось, почему наклюкалась за рулем до
свинячьего визга и потери пульса?
Сев на довольно продавленный диван и вытянув ноги, я робко
поинтересовалась:
– Где мы?
– В кабинете начальника отделения ГАИ! – заорал
Александр Михайлович. – Вот позорище…
Оказывается, когда нарушительница внезапно потеряла сознание
и на глазах у постового врезалась лбом в баранку «Вольво», гаишник перепугался
и вызвал «Скорую».
Прибывшие медики, осмотрев «тело», сообщили, что дама пьяна,
а в остальном здорова. Скорее всего вечер закончился бы в вытрезвителе, но врач
случайно стащил с головы «алкоголички» парик. И на свет явилась светло-русая
голова, явно побывавшая в руках дорогого парикмахера. Отнюдь не дешевый
автомобиль не вязался с убогой одеждой, потом постовые полезли в документы. В
сумочке нашлись права, французский паспорт и… визитная карточка полковника. К
тому же на заднем сиденье лежал пакет с элегантной одеждой и косметичка с
дорогой пудреницей. Сопоставив все факты и не тратя времени на чесание
затылков, милиционеры сволокли меня в отделение, предоставив начальству самому
разбираться со странной дамой, спящей мертвецким сном.
Местный шеф оказался человеком сообразительным и, устроив
нарушительницу дрыхнуть на диване, позвонил Александру Михайловичу. И вот
теперь полковник применяет ко мне «третью степень», спасибо хоть не бьет по лбу
носком с песком. Впрочем, отвечать на его вопросы почему-то не хочется!
– Не знала, что «Медовуха» алкогольный напиток, –
оправдывалась я, тихонько вздыхая, – решила – это лимонад такой, ну ты же
знаешь, что со мной бывает, если выпью.
И это святая правда. В моем организме есть один существенный
дефект – пьянею моментально. Если у всех нормальных людей алкоголь сначала
попадает в желудок, то у меня он прямехонько отправляется в мозг. По-хорошему,
мне достаточно чайной ложки, чтобы выключиться. Но вот парадокс, такой эффект
наблюдается только тогда, когда пробую крепленые вина или ликеры. Сухое вино и
коньяк пьются просто превосходно. Поняв эту странную закономерность, я никогда
не принимаю портвейнов.
Но кто бы мог подумать, что «Медовуха» – на самом деле
довольно крепкий напиток. Вот почему мне так плохо и так ужасно ноет голова! А
Александр Михайлович с упорством, достойным лучшего применения, зудит, как
настырная осенняя муха:
– Когда тебе пришло в голову дать взятку в следственной
части Бутырской тюрьмы, кто тебя выручал?
– Подумаешь, попался один честный тюремщик… Ну ты!
– А когда пряталась в мусорном бачке, кто помог?
– Ну ты, конечно.
– В конце концов, кто несся в эту дурацкую деревеньку
Петухово, чтобы вызволить тебя из плена?
– Ну, здесь Иван Михайлович раньше подоспел!
Но полковник, как все мужчины, совершенно не выносит намека
на собственную неудачу. Он хлопнул кулаком по столу и заорал:
– Надоело! Да скоро надо мной вся милиция смеяться
будет и пальцем тыкать начнут – это тот самый Дегтярев, приятель полоумной
Дарьи Васильевой! Уймешься ты когда-нибудь, наконец! Что задумала опять? За
каким чертом парик нацепила?
– Модно просто.
– А вещи уродские для чего?
– Костюм мороженым испачкала, вот и купила первое
попавшееся…
– Врешь, – завопил приятель.
Надо же, а еще всегда рассказывает сказки о том, что
подследственным просто невозможно вывести его из себя. И чего он так разошелся?
– Ладно, – закипел Александр Михайлович, –
собирайся домой, убожество, там и побеседуем.
Приятной эту беседу не назовешь. Почти полночи полковник
ругал меня на чем свет стоит, и, как всегда, к этому увлекательному занятию с
удовольствием подключились остальные домашние. У каждого обнаружилась куча
претензий ко мне. Ольга с обидой заявила, что я обещала хоть иногда готовить, а
сама целыми днями где-то шляюсь. Маруся припомнила, как позавчера я, подписывая
дневник, мечтательно заявила: «Ну как быстро время летит, ты уже в пятом».
– Между прочим, первого сентября я пошла в
седьмой, – сообщила дочь, – и у других детей родители это помнят. Уж
и не говорю про то, что рефераты им пишут и к учителям все время бегают!
Кеша тоже не удержался:
– Чуть со стыда в понедельник не сгорел. Прикинь,
Александр Михайлович, сидят в гостиной мои друзья – Сережка с женой и Коля с
невестой, чай пьют. Тут распахивается дверь и влетает чучело гороховое. Джинсы
потертые, футболочка до пупа, стрижечка идиотская… Привет, говорит, всем. И со
стола немытыми руками пирожное – цап! «Чай пьете?» Ребята в отпаде – это кто?
«Мамуля, – отвечаю, – моя родная мамочка!» – «Сколько же ей лет? –
удивился Сергей. – Вот бы не подумал!» Ну не стыд! У всех матери как
матери, по сто килограммов весом, и рубашки сыновьям гладят…
– Вес тут ни при чем, – не согласился
полковник, – а вот в голове ветер дует – несерьезный, словом, человек.
– Просто свищет сквозняк, – подхватил Кеша, и они
самозабвенно принялись обсуждать мои умственные способности.
В результате в кровать я отправилась около двух и встала
около одиннадцати. Надо во что бы то ни стало найти Савостина, ведь именно у
него в руках ключ к разгадке. Скорее всего человек, подбросивший Полю, знает и
о судьбе Нади.
