Теперь пришла очередь лица. Просто удивительные метаморфозы
происходят при использовании самых простых средств. Брови намажем погуще,
подведем жирной линией веки, на щеки положим свекольный румянец. Помада
бешено-оранжевого цвета…
Я поглядела в зеркало и осталась довольна. Оттуда глянула
усталая тетка лет пятидесяти пяти, изо всех сил старающаяся быть модной. Тушь с
ресниц осыпалась и слегка размазалась, но я не стала убирать черные пятна.
Уже в Оружейном переулке с омерзением влезла в бесформенные
тапки из искусственной кожи, внутри которых написано – «итальянский стиль».
Прихватила матерчатую сумку и двинулась к подъезду.
Дверь открыл сам Савостин. Я сразу узнала его и лишний раз
порадовалась, что так тщательно подготовилась к встрече. Лицо хозяина казалось
добродушным, такой же мясистый нос и безвольные губы, как у Жанны Яковлевны. И
глаза точь-в-точь как у сестры, карие, большие. Только у Савостиной они
лучистые, ясные, спокойные, а у Сергея взгляд волка – недобрый и тяжелый.
– Кто там, Славик? – раздался женский голос из
глубины квартиры.
– Не знаю! – крикнул мужик и спросил: – Вы к кому,
гражданочка?
Я изобразила смущение и, переминаясь с ноги на ногу,
принялась бестолково излагать суть дела:
– Дык, вот, это самое, понимаете, простите, конечно, за
беспокойство, Расторгуева ищу, Славика.
– Я, – ответил спокойно Савостин.
– Расторгуев Святослав Николаевич, 1949 года рождения?
– Он самый, – без тени смущения соврал уголовник и
принялся обшаривать меня изучающим взглядом.
Жаль, что не нарисовала себе карандашом варикоз на ногах!
Ну, погоди, посмотрим, как тебе понравится продолжение.
– Славик?! – робко спросила я. – Чегой-то ты
так изменился, сердешный? Прям не узнать, хотя ведь и я не помолодела. Или не
признал?
– Лицо вроде знакомое, – попытался вывернуться
Савостин, но я уже зарыдала в голос, стараясь не размазать макияж.
– Ох жисть проклятая, да что же мы с собой сделали, ой,
мамонька наша не дожила, вот горе-то, горе.
Савостин, совершенно не понимая, что происходит, маленько
прибалдел. Но тут в коридор вышла миловидная женщина лет сорока в фартуке. За
ней приплыл чудесный запах жареного мяса.
– Кто это, Слав? – спросила она.
Савостин замялся, и я решила внести в ситуацию ясность:
– Сестра я им единственная, только меня не узнает, да и
понятно, сама его еле-еле признала. Был худенький да маленький, а теперь
закабанел. Старость-то не красит!
– А вы, часом, не ошиблись? – недоверчиво спросила
женщина.
– Вот, – радостно сообщила я, подсовывая ей
квитанцию из «Мосгорсправки», – гляньте, адреса-то не знаю, пришлось
разыскивать, целых двадцать рублей отдала. Как в Москве все дорого! Поехала на
проезд этот, а там бабка сюда отправила…
– Квартиру сдаю, – буркнул Сергей.
Его глаза лихорадочно перебегали с меня на женщину.
– Так что ж мы стоим в дверях, – приветливо
улыбнулась хозяйка, – проходите.
Мы направились в кухню.
– Ты, Славик, говорил, что родственники умерли, –
удивилась женщина.
– Да у меня, Иришка, и прямь почти никого не
осталось, – промямлил Сергей.
– Чтой-то ты несешь, – возмутилась я, – а
брательники, а Лизка с Катькой, а снохи – чем мы тебе не родня? Ишь какой,
уехал в Москву да загордился! Ясное дело, деревенские уже не нужны! Ты вон
сколько годов дома не казался! Меня вот не признал!..
– А вы откуда приехали? – поинтересовалась Ира.
– Деревня Рябиновка Тульской области, – пояснила
я.
– Звать-то твою сестру как? – обратилась Ира к
Сергею.
Тот опять почувствовал себя не в своей тарелке, но в мои
планы не входило пока разоблачение самозванца.
– Анна Николаевна, мы свои ведь, Нюшей зовите, не
привыкли мы к отчеству.
– Вы, Анечка, наверное, проголодались, –
хлебосольно заметила Ира и наполнила тарелку удивительно вкусным мясом и
картошкой.
Я принялась уничтожать угощенье, походя вываливая нехитрые
новости. Лизка без мужа родила троих, Катька при супруге, но лучше б осталась
одинокой. У нее семеро по лавкам, а хозяин пьет в темную голову. Зато у
брательников полный порядок – оба работают фермерами, свиней разводят, и снохи
попались работящие…
От обилия негаданных родственников у бедного Сергея
Яковлевича небось голова пошла кругом, а я все сыпала и сыпала подробностями,
без конца тормоша очумевшего мужика.
– Дом-то материн еще совсем хороший – помнишь, Славк,
там сарай был кирпичный?
– Ну! – буркнул Савостин.
– Весь развалился, – радостно сообщила я, – а
вот изба стоит, добрая, пятистенок, печка не дымит, и картошки можно хоть
десять соток посадить. Вот из-за дома-то я и приехала. Мать померла, а мы,
дети, наследники. У братьев и сеструх у всех по своему дому, да и у меня
хороший сруб. Материн продать хотим. Но без Славы никак нельзя. Так что надо
ему в Рябиновку ехать и с родными потолковать.
Выпалив последнюю фразу, я поняла, что доконала мужика
вконец. Сейчас он постарается отправить куда-нибудь Иру и начнет выпроваживать
меня по-быстрому. Так и вышло.
– Слушай, Ириш, – пробормотал Савостин, –
сходи на угол, будь другом, купи бутылочку, выпьем за встречу.
Ира покорно убежала. Чтобы не дать Сергею расслабиться, я
быстренько спросила:
– Слышь, Славик, а она в курсе, что ты сидел?
Савостин заскрипел зубами:
– Нет.
– А ты с ней по-честному жить собираешься или как с
теми бабами? Ну, когда брачными аферами промышлял.
Савостин вылетел из-за стола и заорал:
– Слушай, Анька, убирайся назад в свой Зажопинск,
никуда я не поеду. Делайте с домом что хотите, меня только не трогайте, столько
лет не виделись, и еще век бы не встречаться. Хочешь, денег дам, только
уматывай, пока Ира не вернулась, у вас своя жизнь, у меня моя.
Я посмотрела на его слегка порозовевшее лицо и с обидой
сообщила:
– Не родственный ты, Славик, а куда же родимое пятно с
подбородка дел? Свел, что ли?
Савостин затрясся от злости.
– Ну, говори, сколько тебе дать, чтобы отвязалась?
