Когда Савостин опять оказался на свободе, Жанночка как раз
получила диплом и устроилась работать в поликлинику. Вернувшийся домой брат
только присвистнул, увидав почти голые стены и единственное задрипанное
платьишко сестры.
– Стипендия была маленькая, – развела руками
Жанна, – еле-еле на хлеб и молоко хватало.
– И ты еще посылала мне передачи! – воскликнул
Сергей.
– Я же люблю тебя, – просто ответила Жанна.
У Савостина к тому времени появились два верных испытанных
друга – Котэ Джапаридзе и Андрей Онуфриев. Подружившись еще в «малолетке»,
парни держались друг за друга. Главным в этой компании, безусловно, был Котэ –
умный, изворотливый и осторожный.
Именно он припугнул нового соседа Жанны и помог разменять
квартиру. Впервые в жизни у женщины появилась пусть маленькая и плохонькая, но
своя жилплощадь. Брат сделал ремонт, купил мебель, раздобыл ковер, холодильник,
притащил сестре кучу одежды и… сел снова.
Так и потекла жизнь. Короткие праздничные моменты на свободе
и долгие дни за решеткой…
В один далеко не прекрасный день Жанночке позвонили из
Главного управления исполнения наказаний. Милая приветливая женщина усадила
Савостину за стол, заботливо приготовила стакан с водой и сообщила, понизив
голос:
– Савостин Сергей Яковлевич, 1947 года рождения, вам братом
приходится?
Жанна кивнула. Сотрудница помялась и сообщила о… смерти
заключенного. Савостина вышла на Бронную улицу и села на скамеечку. Несмотря на
официальность заявления, она почему-то не поверила этой приятной тетке.
Между близнецами существовала странная, почти мистическая
связь. Каждый раз, когда заболевал один, плохо делалось и второму. Однажды
ночью Жанна проснулась от резкой боли в пояснице и боках. Кое-как через
некоторое время она все-таки ухитрилась заснуть. А утром обнаружила у себя на теле
множество синяков. Потом Сергей рассказывал ей, что его крепко отлупили на
Петровке милиционеры и он несколько дней провалялся в больнице.
Поэтому Жанна знала точно – Сережа жив. Ее сердце
обязательно бы почувствовало момент кончины брата. Сестра спокойно отправилась
на работу и совершенно не волновалась, получив свидетельство о смерти.
Года полтора ее никто не беспокоил, потом пришел Котэ.
История, рассказанная им, выглядела как в романе Дюма – история еще одного
графа Монте-Кристо. Шел 1994 год, Бутырская тюрьма была переполнена. О прежних
нормах – три квадратных метра на одного заключенного – забыли все. В камерах на
шестьдесят человек сидело по сто двадцать, спали на шконках по очереди. Закон
предписывал не сажать в одну камеру подельников. Но в кипевшей безумным
количеством народа тюрьме это правило частенько нарушалось. Так Котэ оказался
вместе с Сергеем. Душной августовской ночью неожиданно скончался их сосед –
мелкий мошенник Слава Расторгуев. Очевидно, у мужика было больное сердце, и он
не выдержал летней жары в перенаселенном помещении. Умер тихо, просто всхлипнул
– и все. Заметили это только Котэ с Сергеем. Камера, где свет не выключался ни
днем, ни ночью, привычно занималась делами: курила, читала газеты, храпела…
Котэ тихонько пнул Сергея:
– Глянь-ка, только сейчас заметил, до чего Славка на
тебя похож!
Савостин пригляделся и ахнул – впрямь, просто одно лицо.
Смерть слегка изменила черты Расторгуева, и неподвижные щеки, нос, лоб и
подбородок непостижимым образом стали напоминать черты Сергея. К тому же у
обоих густые каштановые волосы, темные глаза, похожее телосложение, и почти
полностью отсутствуют зубы.
Не понимая пока, как можно использовать данное
обстоятельство, Котэ и Сергей уставились на покойника. И тут в камере началась
драка. Что там не поделили два хмурых мужика, не знал никто, но уже через
десять минут в побоище втянулись почти все. Громыхая, прилетели охранники. В
жуткой сутолоке кто-то воткнул в грудь мертвого Расторгуева самодельный нож, а
Сергею сломали руку.
После того как порядок восстановили, из камеры вынесли
четыре трупа и вывели нескольких раненых. Охрана страшно торопилась, момент для
бунта заключенные выбрали крайне «удачно». На следующее, впрочем уже
наступившее, утро в тюрьме ждали комиссию из министерства. Тюремное начальство
справедливо полагало, что за беспорядки по голове не погладят, и спешно
заметало следы.
Савостина сволокли в больницу, и здесь он… назвался
Расторгуевым. В спешке, судорожно боясь проверяющих, местные власти увезли труп
«Савостина». Когда через две недели Сергей вернулся в камеру, там почти
полностью сменился состав, и никто не уличил его в обмане. Готовясь принимать
высоких гостей, охрана быстренько избавилась от трупов, проигнорировав обычные
в таком случае формальности.
Расторгуев был мелким мошенником, вернее, брачным аферистом.
Срок получил впервые, и ему предстояло отмотать всего два года на общем режиме.
Савостину же, рецидивисту и вору, впаяли все тринадцать. Совершив подлог,
Сергей преспокойненько «отдохнул» в Коломне и стал жить под именем Расторгуева.
– Это он сейчас приходил к вам? – спросила я.
Жанна Яковлевна кивнула. Мне стало понятно, почему она
сначала так явно перепугалась, увидав работника прокуратуры. Решила небось, что
обман раскрылся и органы ищут братца!
– Они с Котэ больше не занимаются ничем
противозаконным, – тихо объясняла Жанна Яковлевна, – купили
автосервис, Сережа талантливый, рукастый мастер. Дело у них отлично пошло!
Вот уж не поверю ни на минуту в подобное! Чтобы Джапаридзе
взял в руки инструменты? Да для него это позор! Нет, скорей всего наши дорогие
«слесари» занимаются чем-то более выгодным и привычным. Как только Сергей не
боится, ведь, если еще раз арестуют, снимут отпечатки пальцев, и все – финита
ля комедиа! Ну должен же быть у человека хотя бы инстинкт самосохранения!
– Ладно, – сказала я, – с братцем все
понятно, а девочка Оля все-таки откуда взялась?
Оказалось, ребенка попросили взять в центр Сергей и Котэ.
Якобы девочка – дочка их старого приятеля, тоже урки. Мать скончалась, а отец
убит.
– Чего тебе стоит, – упрашивал сестру
Сергей, – пожалей малышку. Отправят в детский дом и клеймо поставят «дочь
вора», небось никто из приличных людей и взять не захочет. А так – подкидыш!
Устроишь ее получше, мы другу обещали помочь, а слово наше крепкое, нерушимое…
Жанна Яковлевна не смогла отказать брату и согласилась на не
слишком законное предприятие. Привела утром Олю в «Милосердие» и сообщила о
«находке», а потом с чистой душой сплавила сироту Мирной, зная, что
здоровенькая, с нормальным развитием девочка быстро обретет новых родителей.
