Прежде чем ответить, я внимательно изучила внешний вид
хозяйки. Возраст стремительно катится к пятидесяти. Слегка полновата, волос не
красит, и шевелюра напоминает шкуру зебры – белые и темные полосы вперемежку.
Крупный мясистый нос, полные губы, густые, не тронутые пинцетом брови. Зато
глаза удивительно хороши – темные, бездонные, в таких можно утонуть. Причем
огромные, занимают почти пол-лица. И вся Жанна Яковлевна производит удивительно
располагающее впечатление.
Хочется положить голову ей на плечо и рассказывать обо всех
проблемах. Из таких женщин получаются отличные педагоги, врачи, кстати, жены и
матери тоже. Но Савостина, судя по всему, живет одна. Да и деньгами в нищей
квартирке не пахнет. Хотя, кто знает, может, хранит в банке стеклянной на
огороде… Делает же она какие-то гешефты с Мирной, следовательно, не так проста
и бедна, как кажется.
Я вытащила из сумочки удостоверение МВД:
– Майор Васильева из прокуратуры.
Москвичи удивительно юридически безграмотны. Разницы между
участковым инспектором, оперуполномоченным и следователем простой человек не
видит. А уж чем отличаются органы милиции от прокуратуры, вообще не понятно
никому. Но майор из прокуратуры звучит, по-моему, солидно и страшновато.
Очевидно, так же показалось и Савостиной, потому что она
села на диван и растерянно спросила:
– Что случилось?
«Надо же, как напугалась», – подивилась я, глядя, как
серая бледность наползает на встревоженное лицо хозяйки.
– Что произошло? – повторила Жанна Яковлевна,
безотчетно дергая пальцами бахрому накидки.
– Нас интересует полуторагодовалая Оля, найденная возле
центра «Милосердие».
– Ах это! – почти радостно воскликнула
директриса. – Очень просто, ее подкинули.
Я отметила, что к Жанне Яковлевне вернулся нормальный цвет
лица.
– Поподробней, пожалуйста.
Савостина приветливо предложила кофе, и сдобренная
растворимым напитком беседа плавно потекла от факта к факту.
Глава 23
Идея создания центра пришла Савостиной в голову как раз в
майские праздники 1994 года. Тогда она подрабатывала врачом на «Скорой помощи».
Второго мая вызов поступил из отделения милиции на Дубнинской улице. На столе
лежал младенец, заботливо завернутый в потную гимнастерку. Рядом толкались
взволнованные молодые парни. Оказывается, дворничиха нашла на помойке
крошечного мальчика и прибежала с находкой в дежурную часть.
Жанна Яковлевна сразу определила, что несчастному младенцу
всего несколько часов от роду. Пока обрабатывала пуповину да посылала
милиционера за детским питанием, привели и преступную мать. Найти ее не
составило труда. Служебная собака сразу взяла след.
Перед Жанной Яковлевной предстала испуганная зареванная
четырнадцатилетняя девочка. Настолько неопытная и глупая, что решилась
выбросить ненужного ребенка прямо под окнами своей квартиры.
– И как у тебя рука повернулась на такое, – укорил
девочку один из милиционеров, – отказалась бы уж лучше в родильном доме,
раз аборт не сделала.
Размазывая по детскому личику слезы, девочка сообщила, что
рожала дома, потому что в больнице спросят документы и вызовут родителей, а те
ее просто убьют.
– Да если б можно было просто так ребенка
отдать, – всхлипывала дурочка, – чтобы никто ни о чем не спрашивал…
Слова девочки застряли в голове Жанны Яковлевны. Будучи
женщиной одинокой, не обремененной ни мужем, ни детьми, она могла себя
посвятить неожиданно появившейся идее. Через год были преодолены все
административные препоны, и «Милосердие» заработало в полную силу.
– Не хвастаясь, скажу, что спасли от смерти многих
детей, – отметила Савостина, – причем не просто сохранили им жизнь, а
еще и устроили в хорошие семьи…
– Значит, знаете, чем занимается Анна Степановна
Мирная, – в лоб врезала я, – связаны, так сказать, с ее бизнесом…
Жанна Яковлевна попыталась увильнуть от ответа:
– Мирная? Директор детского дома? Встречаемся иногда на
совещаниях. Деловая и профессиональная женщина.
– Ну, конечно, – ухмыльнулась я, глядя, как лицо
Савостиной опять начинает медленно приобретать серый оттенок.
По-моему, с такими сосудами не следует врать, моментально
все выходит наружу – то краснеет, то бледнеет.
– А цена на грудничка та же, что и на, так сказать,
подросшего ребенка? – выкинула я из рукава последний козырь.
Жанна Яковлевна затравленно замолчала. Я пожалела, что
поспешила назваться работником прокуратуры. Савостина напугана до безумия и
ничего не скажет. Надо попытаться успокоить ее…
– Жанна Яковлевна, – завела я, стараясь, чтобы
голос звучал убедительно и одновременно ласково, – видите ли, жизнь сейчас
трудная, на одну зарплату не прожить, вот и пришлось мне подрабатывать частным
детективом. Сразу предупреждаю, ваши дела с Анной Степановной меня совершенно
не занимают. Только ответьте, откуда, каким образом попала в центр
полуторагодовалая Оля?
Время сейчас и правда смутное. Если уж высокие чины
Генеральной прокуратуры не брезгуют по проституткам шляться и при этом
продолжают как ни в чем не бывало исполнять служебные обязанности, то рядовой
сотрудник, промышляющий частным сыском, совсем не удивляет.
Савостина слегка расслабилась и горячо заговорила:
– Ни копейки из этих денег на себя не потратила. Центр
– бюджетная организация. Из государственного кармана нам перепадают крохи.
А планы у Жанны Яковлевны гигантские. Сейчас собирается
открыть анонимное родильное отделение. Еще мечтает о создании специальной
гостиницы, куда могли бы обращаться женщины, терпящие насилие от
родственников, – жены алкоголиков, беременные школьницы…
Во многих европейских странах есть такие дома, где
несчастные могут пожить бесплатно недельку-другую, подлечить нервы… В России
пока подобные заведения из области мечты.
Конечно, Савостина знала о «бизнесе» Мирной. Анна Степановна
присылала к ней иностранцев. Сколько имела от каждой сделки Мирная – Жанне
Яковлевне безразлично. Важно только, что ей перепадала ровно тысяча долларов, и
все денежки шли в приют.
