– Это что за безобразие, – прогремел в коридоре
голос Аркадия, – опять работать не даете! Сейчас запру в комнате…
На пороге возник сын в крайней степени возмущения. Не
поздоровавшись, он начал жаловаться. Ольга уехала в институт, Маня отправилась
в Ветеринарную академию, Капа понеслась в «Детский мир» покупать необходимую
одежду… А Кеша остался дома, чтобы поработать над выступлением, с которым
завтра должен быть в суде.
Аркадий хороший отец, любит близнецов и вообще к детям
относится терпимо… Но с Анькой и Ванькой постоянно нянчится Серафима Ивановна.
Родители получают деток в праздничном, так сказать, виде. Чисто вымытые,
накормленные и выспавшиеся близнецы радостно играют с отцом и матерью. Как
только детки начинают капризничать, родители немедленно суют их няне. И уж,
конечно, им никогда в голову не придет изменить планы из-за того, что некому
посидеть с детьми. Ни Ольге, ни Аркадию не приходится нестись сломя голову в
ясли и униженно просить у суровой воспитательницы прощение за опоздание. К тому
же Анька с Ванькой тихие, беспроблемные дети, говорить они пока не умеют…
Поэтому, оставаясь с двумя бойкими полуторагодовалыми
девочками, Кеша даже и не предполагал, что его ожидает.
Сначала Поля и Энн мирно рисовали в кабинете фломастерами.
Потом сын попытался покормить их обедом. Поля вывернула омлет на одно кресло, а
другое пострадало от того, что на Энн «усатый нянь» забыл надеть памперс…
Следом оказался обмазан горчицей диван, и Аркашка совершенно не понимал, как
баночка попала к ним в руки… Измазюкав гарнитур, Энн облизала пальцы. Вопль,
изданный ею, оказался настолько ужасен, что кошки унеслись в сад, а собаки,
наоборот, примчались в столовую, и девчонки моментально переключились на
животных…
– То есть ты утверждаешь, – недоверчиво спросил
полковник, – что весь этот разгром устроили две крохотные девочки? А как
они содрали занавески?
– Портьеры сняла Оля, – пояснил Кеша, – у нас
генеральная уборка, плафоны тоже она скрутила, хотели с Капой помыть, да не
успели…
– Кто такая Капа? – продолжал выяснять ничего пока
не знающий полковник, поглаживая мелко дрожащего Хуча.
– Американка, третья жена маминого четвертого мужа
Гены!
– Понятно, – захохотал Александр
Михайлович, – родственнички прибыли. Поэтому мамаша дочек дома и оставила,
знает, что за пройды растут!
– Да она их совсем не знает, – отмахнулся
Кешка, – только вчера взяла.
– Где?
– В детском доме!
– Объясните, – оживился приятель, – что тут
происходит!
Но Кеша наконец заметил мой глаз и заорал:
– Мать! Это что еще такое!
– Так кому объяснять вначале?
– Мне! – воскликнули мужчины в один голос.
Я прямо схватилась за голову, но тут из коридора послышался
стук, потом громкие вопли. Милые детки обвалили декоративный торшер в виде
негритенка, держащего над головой лампу.
Обладающей безупречным вкусом Ольге почему-то нравился этот
китч, располагающийся между гостиной и столовой.
Слава богу, подумала я, слушая детский рев и ругань Кеши,
теперь лампа разбилась, и можно со спокойной совестью выбросить уродца на
помойку.
– Долго ли прогостят дорогие родственники? –
поинтересовался Александр Михайлович. – И кстати, как насчет перекусить?
Конечно, я понимаю, Катя с Ирой уехали… но, может, бутербродик какой найдется?
– Кеша, – крикнула я, – сделай кофе!
Напиток, сваренный сыном, не поддается названию. Не знаю, из
каких соображений, но явно не из жадности, сыночек кладет на литровый кофейник
две-три чайные ложки ароматного коричневого порошка. Еще ему кажется, что кофе,
как суп, должен хорошенько покипеть перед употреблением. В результате в чашках
плещется жидкость орехового цвета. Ни сливки, ни сахар, ни шоколадные конфеты с
булочками не могут заглушить непередаваемый вкус пойла. Даже Банди, обожающий
выхлебывать у зазевавшихся гостей чай и кофе прямо из чашек, при виде Аркадия с
кофейником тихо отбегает в угол, всем своим видом как бы говоря: «Это пейте
сами».
– Растворимый! – немедленно завопил Александр
Михайлович, услышав, что Кеша отправился на кухню. – Обожаю растворимый
«Нескафе»…
Я усмехнулась про себя и стала рассказывать официальную
версию приобретения детей.
Глава 22
На следующий день я проснулась около двенадцати. Из коридора
доносились странные шлепающие звуки. Натянув халат, спустилась в столовую и
обнаружила там Маню с двумя неизвестными женщинами в спортивных костюмах. Одна
вешала занавески, другая надевала плафоны. Не видя меня, Маруся вовсю
командовала тетками:
– Потом отмоете мебель, да не забудьте зеркала в холле.
– Что здесь происходит? – спросила я.
– Да надоело до смерти, – в сердцах ответила
Маня. – Весь дом разгромили, а на место ничего не вернули. Уборка
называется! Вот наняла бригаду.
Мы пошли на кухню. Там наводила порядок еще одна баба, и
кто-то тихонько напевал в столовой, шумя пылесосом.
– Где ты их взяла и неужели Зайка согласилась?
– Она и знать не знает, – усмехнулась Маня. –
Все продумано. Капа с девчонками в девять утра отправилась в детскую больницу,
договорилась о комплексном обследовании. Хочет узнать, как лучше подготовить
девочек к полету, все-таки почти одиннадцать часов в воздухе, смена часовых
поясов… Так что их до вечера не будет. Кешка унесся в суд, еще восьми не было,
а у Зайки сегодня коллоквиум по арабской литературе. Маловероятно, что раньше
ужина заявится… Все схвачено. Купила «Из рук в руки» и позвонила. Никто и знать
не будет, если ты не выдашь.
– Никогда, – пообещала я, – самой надоел
разгром.
– Знаешь, уезжай-ка ты лучше по делам, –
предложила девочка. – Быстрей закончат, если никто под ногами путаться не
станет, их здесь девять человек, живо управятся…
– Так ты пропустила школу! – возмутился во мне
педагог.
– Мусек, – напомнила Маня, – сегодня суббота…
Первым делом я, поймав такси, добралась до дома Никиты
Коростылева и обнаружила «Вольво» спокойно стоящим возле ларька «Мороженое».
Тихо радуясь, что на него не польстились ни угонщики, ни эвакуаторы, я села за
руль. Есть у меня хороший повод для встречи с предприимчивой директрисой Анной
Степановной, вот только окажется ли она на месте в выходной?
