– Понятия не имею, девочку даже не видела. В моей
группе только ущербные дети, у Пискуновых не бываю, довожу людей до квартиры, и
все, чао бамбино!
Хлопнула дверь. Влетела счастливая Женя, обвешанная пакетами
и кулечками.
Маргарита Львовна быстро сказала:
– Все.
Но я уже сама понимала, что больше из женщины ничего не
вытянуть, все нити сходятся в руках любезной директрисы Анны Степановны Мирной.
Но прежде чем еще раз встретиться с предприимчивой дамой, следовало хорошенько
подготовиться.
Я вышла на улицу и в задумчивости заглянула в небольшой
продуктовый магазин. В самом конце торгового зала бойкая девушка предлагала
пирожки и кофе. Я купила и то, и другое. Отхлебнув из пластмассового
стаканчика, попробовала разложить по полочкам всю известную информацию.
Полину сдало в детский дом пока неизвестное лицо. Скорее
всего именно тот человек, который упорно преследует семью. Если так, то всего
один шаг отделяет меня от цели, но следует быть осторожной: противник хитер и
не отягощен моральными принципами. Подобраться к нему можно еще через Веру, к сожалению,
покойную. Но ведь кто-то велел девушке увести со двора сестричек! А может, это
все придумала сама Подушкина? Каким-то образом узнала про наследство, сбегала к
нотариусу, отдала Полину, а куда дела Надюшу? Может, Никита Коростылев,
торговец «дурью», в курсе дела? Что, если Вера была наркоманкой и согласилась
украсть девочек за дозу? Да и Лиза Костина уверяла, что молодой человек все про
Веру знает.
Глава 21
Обиталище Никиты я нашла сразу. Настя Мартиросян подробно
объяснила дорогу. Шикарный дом светлого кирпича, современные стеклопакеты, на
входной двери домофон.
– Кто? – сипло осведомился динамик.
– Я.
Дверь немедленно распахнулась. Ну надо же, как просто! В
холле лежала ковровая дорожка, стояли кадки с искусственными растениями. Я
тихонечко присвистнула. Последнее время все больше попадаю в блочные пятиэтажки
с удушливой вонью кошачьей мочи и кислых щей. А здесь даже в лифте витал аромат
хороших духов, дорогих сигарет и элитного коньяка. На просторной лестничной
площадке оказалось всего две двери. Одна распахнута, на пороге возвышался
парень с красивым, но каким-то недобрым и порочным лицом. Безупречные черты
портил шрам через всю щеку. Физиономия хозяина показалась мне знакомой, где-то
я уже видела такие глаза – круглые и настороженные, как у рыси.
– Никита? – спросила я, выходя из лифта.
Парень кивнул и скорей утвердительно, чем вопросительно,
сказал:
– Вы Арина от Николая?!
Я молча потупилась.
– Пойдемте, – парень повернулся спиной. Потом
обернулся, шагнул… и я узнала его. Это Коростылев убегал тогда с площади возле
метро «Динамо», оставив там убитого продавца из коммерческого ларька. Он тогда
как раз так же откинул голову…
Мы прошли через несколько безупречно обставленных холлов и
оказались в огромной комнате, скорей всего гостиной. Не предлагая мне сесть,
Никита вытащил небольшой пакетик:
– Первый сорт. Дрянью не торгую. Цена известна?
Я отрицательно покачала головой.
– Для кого берете-то? – удивился Коростылев.
– Ничего я не беру.
– Не понял! – Никита быстро спрятал упаковку с
наркотиком. – Вы Арина от Николая?
– Нет, Даша от Веры Подушкиной.
Никита поглядел на меня в упор своими красивыми, но
неприятными глазами.
– И когда же Верушка вам подставку сделала?
– Как раз перед смертью, только мне наркотики без
надобности, лучше скажите, вы хорошо знали Веру?
Никита засмеялся. Надо же, внешне парень хорош, хоть на
обложку снимай, а смех противный, какой-то квакающий, да и в целом он
производит более чем неприятное впечатление.
– Дорогая… – весьма нагло заявил парень, и тут я
поняла, что ему не двадцать, а хорошенько за тридцать.
Возле глаз собрались мелкие морщинки, подбородок чуть обвис.
– Дорогая, – продолжал Никита, – гостей не
жду, извините, занят.
– А мы с вами знакомы…
– Не припомню…
– Несколько дней назад видела вас убегающим от метро
«Динамо».
На лице Никиты проявилась явственно читаемая мысль:
«Придавить дуру-бабу прямо сейчас или дать ей высказаться?»
Но потом благоразумие взяло верх, и он с усмешкой заявил:
– «Динамо»? Не бываю там, обознались, наверное.
– Маловероятно, – утешила я его, – есть
фотографии. Очень интересные, всего четыре снимка, зато какие! На одном вы
вместе с приятелем взламываете ларек, потом тащите продавца, затем убиваете,
наконец убегаете прочь. Прямо-таки гангстерский фильм…
Коростылев опустил веки и стал похож на марабу. Потом
спросил:
– Сколько хотите?
– В деньгах не нуждаюсь.
– Тогда что?
– Информация о Вере Подушкиной.
Никита спокойно возразил:
– Да я о ней мало что знаю.
Я развернулась и пошла к двери.
– Погодите, – остановил парень, – куда
заторопились? Давайте потолкуем!
И тут снаружи позвонили.
– Черт побери! – выругался Никита и пошел к двери,
я машинально последовала за ним.
– Кто? – поинтересовался хозяин, глядя в «глазок».
– Никитушка, – послышался старушечий голос, –
это я, Леокадия Константиновна, позволь мне, деточка, по телефону позвонить,
мой-то сломался… Сделай милость.
– Чтоб тебя разорвало, дуру старую, – тихо
ругнулся Коростылев и загремел запорами.
В холл ворвалась группа людей в камуфляже и черных масках.
Они как-то разом заорали:
– Лечь на пол!
– Ноги раздвинуть!
– Руки за спину!
– Послушайте, – попыталась я открыть рот, но мне
незамедлительно дали чем-то под коленки и со стуком швырнули на ковер. Спустя
секунду на вывернутых за спину руках защелкнулись наручники. Никита лежал в той
же позе около меня.
– Слушай, – еле слышно шепнул он, – молчи про
фотки, а то худо будет.
– Куда уж хуже, – буркнула я.
