– Даже и не думаю, – заверила я девочку, –
если твоя бабушка мне кое-что расскажет, собирайся первого ноября в Париж.
– Женя, выйди, – велела бабка.
– Не верю я вам ни капельки, – заявила со слезами
на глазах девочка, – одним везет – другим же нет. Как посмотришь, кругом
люди выигрывают телевизоры, видики и поездки всякие. А я – никогда. Баба Рита,
ну расскажи ты ей все…
– Женя, уходи, – повысила голос Маргарита и, когда
та наконец повиновалась, с укоризной добавила: – Ну не стыдно ли вам? Зачем
ребенку душу травить?
– Вот что… – сказала я. – У девочки есть
загранпаспорт?
– Нет.
– Срочно делайте, – я достала сто долларов, –
дайте в ОВИРе взятку, выпишут за два дня…
– Кто вы такая? – поразилась толстуха,
настороженно глядя на купюру.
– Частный детектив.
– Ничего не знаю, ничего не скажу, – в ужасе
заладила воспитательница, вспотев еще сильней. Резкий запах поплыл по кухне,
обрюзгшее лицо покраснело.
– Не надо волноваться, – тихо сказала я и
крикнула: – Женя, поди-ка сюда!
Девочка моментально возникла на пороге. Все ясно, еще одна
любительница подслушивать под дверью.
– Что ты больше всего любишь есть?
Ребенок призадумался.
– Жареную картошку и сосиски.
– Да нет, – отмахнулась я, – что бы ты съела,
если бы могла не экономить, а купить, что хочется?
– Пиццу, чипсы, импортное мороженое, «Киндер-сюрприз»…
Я прервала этот поток желаний и сунула Жене в руку пятьсот
рублей.
– Ну так купи себе то, что хочешь.
– Только из продуктов? – деловито осведомилась
девочка.
– Все, что угодно.
– Прикольно! – завопила Женя и унеслась.
Я посмотрела на Маргариту Львовну. Бордовый румянец сменился
на лице чахоточной бледностью.
– Мы одни, – успокоила я бабку. – Предлагаю
сделку: отвечаете на мои вопросы – Женя едет в Париж, молчите – прямо сейчас
отправляюсь на Петровку.
Видно было, как в непривычной к умственной работе голове
толстухи ворочаются тяжелые мысли. Наконец она решилась:
– Ладно, спрашивайте.
– Каким образом дети попадают в «магазин»?
Маргарита Львовна вытащила из недр облупленного кухонного
столика пачку «Примы» и, пуская вонючий дым, стала рассказывать.
Как все гениальное, афера проста. Аркадий оказался прав.
Большинство детей, живущих в детском доме, не являются круглыми сиротами. Почти
у всех есть матери. Но горе-родительницам совершенно не нужны сыновья и дочери,
однако статус многодетной семьи терять не хочется, поэтому «кукушки»
подбрасывают новорожденных государству, не лишаясь при этом никаких льгот.
– Просто удивительно, как легко можно плодить нищету и
горе, – злопыхала Маргарита Львовна, – у нас целыми выводками малыши
живут, а матери все рожают и рожают. Одна мне так и заявила: «Аборт плохо
отражается на здоровье». Я бы приказала таких женщин стерилизовать, если от
двух детей отказалась.
Я только вздохнула: подобная практика существовала в
нацистской Германии…
Чаще всего дети больны. Это и понятно. Родительницы, как
правило, наркоманки и алкоголички, никакой режим во время беременности не
соблюдают: пьют, курят… Вот и появляются на свет больные младенцы с целым
букетом неприятностей. Но попадаются и совершенно замечательные детишки –
крепенькие, смышленые, контактные…
И тогда в дело вступает директриса – Анна Степановна Мирная.
Она отбирает самых здоровых и… объявляет умершими. Смертность в детском доме
большая, парочкой покойников больше, парочкой меньше… Специально подкупленный
врач выдает свидетельства, и «покойничков» уже с другими документами
переправляют в семейный детский дом. То есть в такую организацию, где живут в
квартире десять-двенадцать детей и пара, исполняющая роль родителей. В данном
случае Алексей Николаевич Пискунов и его жена Берта. Дети в их семействе
разновозрастные, но не старше пяти лет. Малыши нежного возраста, еще
несмышленыши, поэтому никаких проверок не боятся. На место взятых детей тут же
поступают новые. Любопытным соседям Пискуновы объяснили, что работают в новой
системе «Дом для сироты», и почему-то ни у кого не возник вопрос, куда деваются
дети, достигнув школьного возраста. Время сейчас такое – никому ни до кого нет
дела. А любой комиссии покажут десять «братьев и сестер».
Отобранных у Мирной детей содержат в особом помещении,
хорошо кормят, учат, тщательно следят за здоровьем. Иногда, если желающие не
находят «товар» у Пискунова, ребятишек привозят прямо из детдома.
Дело имеют только с иностранцами. Такса стабильная – десять
тысяч «зеленых». Процедура привлечения клиентов разработана до мелочей.
Сначала Анна Степановна показывает желающим кого пострашней,
например, Лену Филимонову. Отсутствие глаза и шрам сильно действуют на
впечатлительных иностранных граждан. Есть еще Володя Седых, у того совершенно
нет волос на голове и страшные ожоги на теле. Непутевая мамаша уронила в свое
время на полугодовалую кроху бак с кипящим бельем.
Как правило, люди пугаются, правда, иногда случаются
неожиданности. Не так давно американская семья увезла с собой тяжело больную
Вику Ветрову. Приемных родителей не смутили ни заячья губа, ни язва на шее.
– Сделаем операцию, – спокойно сказала женщина.
Но такие варианты все-таки редки, и чаще всего люди со
слезами на глазах выскакивают в коридор. Тут в дело вступает Маргарита Львовна.
Если иностранцы приехали одни, без переводчика, она сразу предлагает отвезти их
к Пискуновым. Ну а ежели будущие родители не владеют русским, их ненавязчиво
провожают до гостиницы, а вечером в номер приходит старший сын директрисы
Мирной – двадцатитрехлетний студент иняза, свободно владеющий английским,
немецким и вполне прилично французским.
Несмотря на размах дела, в нем участвует не так много
народа. Сама директриса, Маргарита Львовна, Пискуновы, сотрудница загса и врач.
Каждый имеет свой кусок. Доля воспитательницы составляет всего двести долларов.
Конечно, сотрудники детского дома догадывались о происходящем. Но Анна
Степановна не жадничала и «выписывала» педагогам каждый месяц премии. Двадцать
сотрудников получали по тысяче рублей каждый. Сумма не слишком накладная для
мошенников, но вполне достаточная, чтобы все окружающие ослепли и оглохли.
– А как попала к вам девочка, беленькая Оля? –
спросила я.
Маргарита Львовна развела руками:
