– И поэтому решил убежать, бросив ее одну, даже не
вызвав врача, – возмутилась я. – Хорош друг!
Олег покраснел и стал оправдываться:
– У меня завтра начинаются репетиции! А вдруг бы
«Скорая» вызвала милицию? Вам хорошо, сунули им сто баксов, те и отвязались. А
у меня таких денег нет. Приехали бы менты и засадили меня – оправдывайся потом.
Нет, я так не могу.
Я глядела на «Алена Делона» изумленно. Он что, всерьез это
все говорит?
Из спальни раздался протяжный стон.
– Подожди здесь, – велела я и пошла в комнату.
Настя сидела, покачиваясь на кровати. Цвет ее лица напоминал
первую весеннюю траву, глаза, обрамленные темными полукружьями, совершенно
ввалились, но взгляд был осмысленный.
– Вы кто? – простонала девушка.
– Милиция.
Мартиросян рухнула на подушку.
– А, все равно, арестовывайте, только пить принесите.
– Где твои родители? – спросила я, подавая воду.
Жадными глотками опустошив стакан, девушка пояснила:
– На гастролях.
– А ты, значит, тут оттягиваешься, пока надзирателей
нет.
– Да пошли вы, – огрызнулась Настя, закрывая
глаза. – Мне теперь все равно, хотите сажайте, хотите вешайте…
В коридоре хлопнула дверь. Я вышла в прихожую. Трусливый
«Ален Делон», боящийся пропустить завтрашние репетиции, поспешно бежал.
– Твой любовничек сделал ноги, – сообщила я,
возвращаясь в спальню.
Мартиросян лежала лицом к стене.
– Слышала? Удрал твой Ромео.
– Скатертью дорога… – отмахнулась Настя. – И вам
тоже.
Я разозлилась:
– Послушай, могла бы и повежливей. Тебе просто повезло,
что я пришла.
Девушка хрипло засмеялась и повернулась ко мне скукоженным
личиком.
– Да уж, сказочное везение, попасть в руки легавки…
Живо заметете.
Однако выраженьица у будущей актрисы!
– Посмотри сюда, – велела я, садясь на кровать.
Привыкшая повиноваться приказам, студентка уставилась на
меня лихорадочно блестевшими глазами.
– Ну?
– Во-первых, срок дают не за употребление наркотиков, а
за их распространение. Тебе грозит лишь больница, но, если раскинешь
оставшимися мозгами, поймешь, что подобная перспектива не так уж и плоха. По
крайней мере избавишься от зависимости, человеком станешь.
– Я не наркоманка, – стала уверять
Мартиросян. – Всего несколько раз и попробовала, могу соскочить в любой
момент.
Знакомые песни! Что алкоголики, что наркоманы – все на одно
лицо!
– Да ты погляди на себя! На мумию ведь похожа. Еще
несколько недель, и в институте станет все известно. Артамонова тебя тогда
выгонит!
– Она меня уже выперла, – всхлипнула Настя. –
Порекомендовала на Электру Верку. Знаете, какая это роль? И что ожидает ту,
которая сыграет у Кройнева? Да разве вы можете это понять!
И она опять зарылась носом в подушку.
– Вера умерла, – напомнила я, – и, если
приведешь себя в порядок, роль может достаться тебе. Хочешь, поговорю с Лерой,
она моя хорошая знакомая?
Настя выскочила из одеяла, словно выброшенная пружиной, и
упала передо мной на колени. Вытянув вперед молитвенно сложенные руки, она
заголосила:
– Миленькая, любименькая, родненькая, да я все для вас
сделаю, на животе от Москвы до Вашингтона проползу, только помогите.
Я вздохнула. Да, девчонка, как все актрисы, не упустила
возможности устроить спектакль. Малый театр на дому!
– От Москвы до Вашингтона невозможно проползти на
животе.
Не ожидавшая подобной реакции девушка растерялась и
совершенно нормальным тоном спросила, демонстрируя подростковое упрямство:
– Почему? Сказала проползу, значит, проползу!
– Нас разделяет океан, – спокойно напомнила
я, – часть пути придется плыть.
Глава 18
Остаток дня я провела вместе с Мартиросян, наблюдая, как
девушка постепенно приобретает человеческий облик. Надеясь, что я не обману и
переговорю с Валерией Петровной, Настя выложила все, что знала про Веру. Много
пикантных деталей.
Подушкина страстно хотела выбиться наверх. В мечтах видела
себя Сарой Бернар или по крайней мере Шарон Стоун… ну на худой конец, Любовью
Орловой. Ей была нужна ни больше ни меньше как всенародная известность, а еще
лучше всемирная. Однажды, слегка подвыпив, она стала делиться с Настей мечтами.
Ее речь походила на монолог Хлестакова. Вера воображала повсюду афиши с ее
именем, буклеты, иллюстрированные журналы, толпы режиссеров в прихожей и
гонорары – тысячи, нет, миллионы долларов! Яхты, дома, собственная киностудия,
где она, Вера Подушкина, снимает шедевры.
Настя захохотала и напомнила не в меру размечтавшейся
подруге, что во ВГИК-то ее не приняли, мотивируя отказ полной некиногеничностью
Веры.
– У нее было красивое лицо в жизни, – сплетничала
Настя, – а на экране она абсолютно невыразительна. Парадоксально, но такое
случается.
Вера тогда отмахнулась и пообещала:
– Ты еще про меня услышишь!
Когда Артамонова взяла в свою группу Настю и Катеньку
Малахову, Мартиросян не упустила случая подколоть подружку:
– Похоже, Верунчик, через четыре года в Голливуд
отправится Катька…
Подушкина промолчала. Потом случилась неожиданная, страшная
кончина Катеньки. Вера рыдала на похоронах, заходилась в истерике. Впрочем, так
же бились рядом и другие девчонки с их курса. Что поделать, артистические
натуры!
Так Вера оказалась с Настей у Валерии Петровны.
– Знаете, – разоткровенничалась девушка, –
Верка, ей-богу, была ненормальной. Конечно, все стремятся угодить Валерии, но
чтобы так!.. Да Подушкина кидалась выполнять все желания преподавательницы по
первому свисту. Стоило той намекнуть на жажду, Верочка неслась в буфет. Едва
Валерия обронила, что в студенческом театре завелись комары и мешают на
репетициях, как наутро в каждой розетке торчало по тлеющему «Фумитоксу». А в
профессиональных делах Верочка существовала просто как зомби. Да прикажи ей ее
кумирша раздеться донага и пойти в Кремль, Подушкина, не сомневаясь, выполнила
бы данное указание. Полное, безоговорочное подчинение.
