– Так вы не из милиции, – обрадовался мальчишка.
– Почему ты так думаешь?
– Будет легавка сто баксов лепиле давать, –
усмехнулся юноша.
– Ты что, на зоне сидел?
– Нет, – оторопел «Ален Делон».
– Тогда разговаривай нормально, а не по фене. Да, я не
из милиции, работаю частным детективом. И меня наняли родственники Веры
Подушкиной, чтобы раскрыть тайну ее смерти. Ты ведь знал Веру?
– В одной группе учились.
Прекрасно, значит, вижу Фадеева?
– А разве она не покончила с собой? –
поинтересовался Олег.
Я посмотрела в его глаза труса на мужественном лице.
– Здесь вопросы задаю я.
– Хотя, – продолжал парень, – если вспомнить,
какой она вела образ жизни, так не удивительно…
– Что же странного было в этом образе?..
Олег закурил и начал с удовольствием сплетничать. Весь их
курс мечтал попасть в руки Валерии Петровны Артамоновой. Преподавательница
вообще-то беспощадная. Две-три неудачные работы, и студента выгоняют. Ни слезы,
ни просьбы не трогали каменного сердца профессорши. Она не терпела лентяев.
«Даже курицу можно научить, если та регулярно станет посещать занятия», –
приговаривала Артамонова, муштруя слушателей. Опоздать на репетицию все боялись
до ужаса. Именно за опоздания была отстранена от курсового спектакля Илона
Быкова.
– Бог наградил тебя талантом, но без трудолюбия и
аккуратности это бесценное качество пропадет зря, – отчеканила Валерия
Петровна, вводя вместо Илоны не особо одаренную, зато старательную Галю
Соломатину.
Артамонова настаивала на безоговорочном повиновении. И если
приказывала повелительным тоном: «Немедленно смени прическу и макияж», девчонки
без разговоров неслись в парикмахерскую. Ее слушатели лишались всего – личной
жизни, вечеринок, съемок в эпизодах и даже прогулок. Только работа, работа,
работа. Валерия Петровна сама трудилась как динамомашина, того же требовала и
от избранных ею студентов.
Не все выдерживали такой прессинг. Многие ломались и уходили
к другим педагогам. Но выстоявшие пять лет с Валерией в конце концов получали
царский подарок – ее расположение. Над своими выпускниками Артамонова тряслась,
как наседка. Устраивала на работу в лучшие театральные коллективы, всячески
способствовала карьерному росту, помогала готовить сложные роли. Ей ничего не
стоило набрать номер какого-нибудь главного режиссера и потребовать для одного
из своих мальчиков ангажемент. Именно мальчиков, потому что девочек Валерия
брала менее охотно.
– Стараюсь, выучиваю выскочку, – рассуждала
Артамонова, – а она сразу же норовит замуж, обзаводится младенцами,
расплывается, как русская квашня… Столько труда псу под хвост.
По институту ходили слухи, что с девчонок, принятых под
крыло, Валерия Петровна требовала расписку в том, что они в течение десяти лет
замуж не выйдут. Возможно, это неправда, а вот то, что молодые актрисы,
вымуштрованные Артамоновой, взлетали на гребень успеха – видели все. Совершенно
не талантливая и малоинтересная внешне Роза Крымова после получения диплома
снялась разом в трех лентах и получила «Нику». Чуть прихрамывающая Ольга Сизова
блистала в новом спектакле, заставляя зал рыдать. Портреты далеко не красивой
Ольги заполнили почти все журналы и газеты. Ну а Маша Богданова, про которую
другие преподаватели с сочувствием говорили: «Славная девушка, но сцена не для
нее», даже снялась в Голливуде и вернулась в Москву победительницей.
Десятки других девочек, красивых, умных и даже талантливых,
сгинули в безвестности. Но их учила не Валерия.
С курса Олега Фадеева Артамонова отобрала Веру Подушкину и
Настю Мартиросян. Лизу Костину отвергла сразу, не помогли никакие просьбы
влиятельных родителей.
– У нее слишком сытый вид, – заявила она отцу
Лизы, решительно отклонив его протекцию.
Вера работала как ненормальная. Смотрела преподавательнице в
рот и выполняла любые, даже нелепые требования. Однажды Валерия Петровна дала
ей задание разыграть на улице перед Центральным телеграфом сюжет «НЛО». Вера
уставилась в небо, принялась размахивать руками, кричать от ужаса. Собралась
толпа, люди задирали вверх головы.
– Вы что, не видите? – бесновалась
студентка. – Ну вот же он летит, сейчас всех уничтожит.
Какая-то женщина истерически завопила:
– Вижу, вижу!
В толпе началась страшная паника. И тут подоспел патруль. Но
наставница выручила Веру и велела Насте на следующий день изобразить перед
входом в «Макдоналдс» припадок эпилепсии.
Настя храбро вышла на улицу, но… не смогла преодолеть
скованность. Разрыдавшись, она бросилась к педагогу. Но та не собиралась
утешать застенчивую девушку.
– Актер должен уметь все, – отчеканила
преподавательница. – Даю один день для подготовки, не сыграешь завтра,
уходи к Михайлову.
Настя зарыдала еще пуще. Старик Михайлов подбирал тех
студентов, от которых обычно отказывались преподаватели. Так сказать, отсев.
Вечером Вера приехала к Насте. Бедняжка Мартиросян с
распухшим носом безнадежно махнула рукой.
– Не смогу я биться в корчах на улице. На сцене –
другое дело, а на проспекте, среди дня не получится.
– А ты представь себе, что улица – это зрительный
зал, – посоветовала Вера.
– Бесполезно, – обреченно прошептала Настя. –
Жаль, конечно, но у Валерии мне не учиться, видно, придется у Михайлова курс
заканчивать, а потом всю жизнь говорить на сцене «кушать подано».
Она заплакала.
– Не реви, – оборвала ее Вера. – Смотри, что
я тебе принесла. – И она протянула подруге небольшой кусочек розовой
жвачки размером с почтовую марку.
– Это что? – не поняла Настя.
– Волшебное средство, – усмехнулась Вера. –
Завтра, когда к «Макдоналдсу» подойдем, съешь его.
– И что дальше? Поможет?
– Еще как, – заявила Вера.
Так и вышло. Настя проглотила рыхловатый кусочек. Солнце
вдруг стало ярче, листва зеленее… Все вокруг показалось прекрасным, милые
приветливые люди, ласково улыбаясь, ждали, когда Настенька сыграет роль.
С дурным криком Мартиросян рухнулась наземь и стала биться в
корчах. Она не остановилась даже, когда два милиционера кинулись ей на помощь.
Разноцветные шарики прыгали перед глазами, и из головы подошедшей Леры
почему-то росли рога. Затем наступила темнота.
