Капитолина стала рассказывать. В Америке у ее родителей
маленький, но хорошо налаженный бизнес – торговля бакалейными товарами. Генка,
педиатр по профессии, сначала бедствовал, работал водителем такси, но затем
поднатужился, бросил пить, сдал необходимые экзамены и получил разрешение на
частную практику. Врач он божьей милостью, ребят понимает, берет недорого, и
скоро почти все детское население небольшого Юма понесло ему свои болячки.
Капитолина преподает в местном колледже музыку. У них хороший дом, сад,
новенькая машина и солидный счет в банке.
Одна беда – нет детей и не будет, у Капы неисправимый дефект
– детская матка.
Семья без детей – не семья, особенно в провинциальной
Америке. Вот Генка с Капой и решили взять ребенка из приюта. Но в Соединенных
Штатах подобную операцию провернуть трудно. Им предложили очаровательную
негритянскую девочку, но супруги уже решили поступить по-другому. Капа приехала
в Москву, чтобы усыновить русского ребенка. В России получить младенца проще.
Мы молчали, переваривая информацию.
– У нас практически не осталось в России
знакомых, – вздохнула Капитолина, – родители во время «холодной
войны» боялись писать в Москву, не хотели портить жизнь приятелям. Сейчас
спохватились, а никого уже нет. Одни умерли, другие уехали.
– Иных уж нет, а те далече, – неожиданно уточнила
из-за двери начитанная Маня.
Капа нервно вздрогнула.
– Ладно уж, возвращайся, – проворчал Аркадий и
пояснил: – От нее все ровно ничего не скрыть.
– Вот тут Гена и посоветовал обратиться к вам, –
продолжала гостья. – Сказал, что обязательно поможете, и потом, мы
все-таки родственники, хоть и бывшие.
И она улыбнулась широкой американской улыбкой, обнажив
безупречные зубы. Невольно вспомнив о двух не заделанных дырках в резцах, я все
же сказала:
– Однако вы рисковали: вот так, без звонка, просто как
снег на голову…
– Почему? – удивилась Капа. – Мы отправили
вам подробную телеграмму, указали день и час прилета. Честно говоря, я немного
растерялась, когда никто не встретил, но, слава богу, адрес оказался
правильным…
– Мы ничего не получали! – в голос воскликнули
Зайка с Аркадием.
– Телеграмма могла не дойти, – предположила я
растерянно, чувствуя, как Капитолина нам не верит и скорей всего думает, что
гостеприимные хозяева поленились съездить в аэропорт.
– Ой, – закричала Маня, – была, была
телеграмма!..
– И где она? – осведомилась Зайка.
Манюня виновато заморгала:
– Куда-то делась, а я забыла сказать…
– Право, не стоит переживать, – стала утешать
девочку воспитанная гостья. Потом повернулась ко мне: – Я ненадолго, надеюсь,
не обременю. – И бесхитростно добавила: – А то, вижу, у вас ремонт.
Зайка покраснела, оглядела перевернутую вверх дном гостиную
с одним вымытым окном и успокоила Капитолину:
– Да нет, просто генеральная уборка.
Уж не знаю, что подумала американка, разглядывая царящий
кругом беспорядок, к тому же на ужин подали сосиски с картошкой и кефир. Ольга
решила временно прекратить кулинарные эксперименты и перешла на те блюда, в
съедобности которых была уверена. Во всяком случае Капа после трапезы смущенно
произнесла:
– Не хочется сидеть у вас на шее. С удовольствием
оплачу расходы на мое питание.
– Что вы, – возмутилась Ольга. – Мы одна
семья, какие тут счеты!
Глава 17
К Насте Мартиросян я попала в середине дня. Сначала пришлось
повозить Капитолину по разным инстанциям. Наконец, избавившись от нее в
министерстве, где женщине обещали показать список детских домов, понеслась в
Хлебный переулок.
На звонок долго не открывали, но в «глазке» мелькнула
быстрая тень, и я поняла, что меня разглядывают. Наконец послышался голос:
– Кто там?
– Открывайте, – как можно более резко проговорила
я и поднесла к глазку красные корочки с золотыми буквами МВД.
Раздалось сдавленное ойканье, и за дверью воцарилась тишина.
Я звонила, стучала в створку ногами – бесполезно. Поднявшись чуть выше по
лестнице, села на подоконник и закурила. Подожду немного, может, хозяйка выйдет
за покупками. Однако то, что она побоялась открыть дверь служителю закона,
наводит на подозрение.
Минуты текли, за дверью тишина. Наконец створка тихонько
приотворилась, и на площадку выскочил красивый парень, смахивающий на молодого
Алена Делона.
В два прыжка, чуть не сломав немолодые уже ноги, я
подскочила к нему и приказала:
– Стой, милиция.
Парень вздрогнул и неожиданно разрыдался. Напуганная столь
сильным действием своих слов, я тронула этого молодца за плечо:
– Что случилось?
Парень поднял красивенькое личико с мужественным
подбородком, хлюпнул носом и занудил:
– Не виноват, ей-богу, она сама. Ну кто мог подумать,
что так выйдет…
– Иди в квартиру! – прикрикнула я.
Юноша порылся в карманах, достал ключи, отпер замок. Мы
оказались в темноватой прихожей. Откуда-то издалека неслись странные звуки,
словно засорившаяся раковина никак не может проглотить воду, затем послышался
протяжный стон. Парень безвольно сел на стул. Рыдать он перестал, зато начал
трястись. Стон повторился. Я пошла на звук. В большой, шикарно оборудованной
ванной, на полу в какой-то блевотине лежала тоненькая девочка, по виду совсем
ребенок. Тощенькая шейка, руки-веточки и синеватое личико. Землистый цвет лица,
прерывистое дыхание явственно показывали, что ей очень плохо. Но это явно не
алкоголь.
– Ну-ка, быстро рассказывай, что тут происходит, не то
арестую, – пригрозила я, набирая 03.
Парень опять стал рыдать, как баба, повторяя на все лады про
свою невиновность. Похоже, ему не помешает хорошая порция тазепама.
«Скорая помощь» прибыла на удивление быстро. Молодой румяный
врач посмотрел на девчонку брезгливо:
– Здорово ее ломает… Обязан сообщить в милицию, да и
лекарств нужных нет.
Я вытащила сто долларов. Вопрос о вызове патруля отпал сам
собой, и тут же появились ампулы. Какой-то укол вкатили и парню. Наверное,
лекарство было действенным, потому что «Ален Делон» прекратил судорожно
всхлипывать и обрел дар речи.
Через час «пейзаж» изменился. Девчонка спала на кровати в
уютной спальне, заваленной мягкими игрушками, мы с парнем устроились на кухне.
