– Иногда приходится обращаться к свидетелям не один
раз, – туманно намекнула я на свою причастность к органам.
– Толку-то? – справедливо заметила девчонка, не
отрываясь от текущего редактирования своей мордочки. – Я, например, про
нее ничего не знаю, только на занятиях встречались. Мы ведь люди простые, из
провинции, а она столичная штучка, все время подчеркивала, что не царское это
дело с нами ручкаться…
– Так-таки ни с кем и не дружила?
– Почему? Вот с Лизой Костиной, Настей Мартиросян и
Олегом Фадеевым очень даже зналась. Ну это понятно, у одной папа – секретарь
Союза кинематографистов, у другой – известный актер, а у Олега вообще все
близкие родственники народные да заслуженные, его и в институт, можно считать,
без экзаменов приняли. Не то что нас – по два раза заваливали.
Лиза Костина отыскалась в библиотеке. Рыхловатая девушка с
белесыми ресницами и бровями альбиноса. Ну что делать такой в театральном
институте? Если не талантлива до зубовного скрежета.
– Вы близко дружили с Верой Подушкиной? –
накинулась я на студентку.
Со всех сторон зашикали. Пришлось выйти в садик. Солнышко
пригревало не по-сентябрьски жарко, и Лиза сняла курточку.
– Вы дружили с Подушкиной? – повторила я вопрос,
мгновенным движением руки демонстрируя «удостоверение».
Лиза замялась.
– Не слишком.
– А если подробней?
Девушка вытащила пачку «Вог» и любезно предложила мне
сигарету, помолчала немного и добавила:
– Нас в группе оказалось четверо москвичей – Настя,
Олег, Вера и я. Остальные из провинции, причем поступали по нескольку раз, вот
и не любят нас, мягко выражаясь. Уверены, что мы приняты по блату, что таланта
нет… Ну, в общем, понимаете.
Я кивнула. Все, как обычно.
На первом курсе группа сразу разделилась на два лагеря,
перебежчиков не принимали. За удачами и неудачами друг друга следили
пристально, не гнушались порой сделать мелкую гадость. Когда зимой Оля
Коростылева, необыкновенно красивая девочка из Вологды, к тому же с чудесным
голосом, сдавала зачет по вокалу, Вера и Настя сели в первом ряду и, пользуясь
тем, что комиссия расположилась в пятом, демонстративно сосали лимоны.
Попробуйте хорошо спеть, если рот неправильно наполняется слюной. Оля не
осталась в долгу: на премьере зачетного спектакля по танцу Насте в балетные
туфли насыпала сахарного песку. Результат – стертые в кровь ноги и жирный «неуд»
хромоногому лебедю. Потом кто-то из мальчишек затянул прозрачной пленкой унитаз
в туалете, а Олег как раз пришел помочиться. Мокрый почти с головы до ног
парень был вынужден ехать домой переодеваться, кличка Сыкун прилипла к нему
намертво.
Вот так обстояли дела, но внутри своей стаи они дружили.
Вера же наплевала и на эти отношения.
Зимой Лизе неожиданно предложили небольшую рольку в
телесериале. Работа не такая уж интересная, но это ее самая первая роль, и
Костина обрадовалась до потери пульса.
Естественно, придя в институт, стала рассказывать друзьям о
необычайной удаче. Настя и Олег порадовались за девушку, Вера же поджала губы.
Через два дня Лизе позвонил администратор и извиняющимся
голосом сказал, что кто-то наябедничал режиссеру о… беспробудном пьянстве
Костиной. На всякий случай, по принципу нет дыма без огня, постановщик решил не
связываться со студенткой. Роль отошла другой.
– Это Верка позвонила, – уверенно сказала Лиза.
– Почему так решили?
– Больше некому.
– А вдруг ошибаетесь? Может, кто-то из иногородних
решил сделать вам навредю. Сами же рассказали, как изводите друг друга.
– Так-то оно так, – вздохнула Лиза, – только,
видите ли, никто, кроме Насти, Олега и Веры, не знал об этом предложении. Наши
педагоги не одобряют съемок, причем на телевидении особенно. Поэтому больше
никому не сказала. И еще: режиссер Афанасьев – знакомый моих родителей, не
близкий, но все же… Честно говоря, поэтому роль и предложил. Так вот, через
какое-то время он случайно проговорился, что Подушкина просилась в сериал на
мое место. Дескать, Лиза – пьяница, с ней одни мучения, а я трудолюбивая и
талантливая… Но Афанасьеву Вера не подошла по типажу.
С тех пор Лиза здоровалась с Верой сквозь зубы. Но той как с
гуся вода. Подушкина будто не замечала неулыбчивого лица Костиной и вела себя
так, словно ничего не случилось.
– Она гадкая, хотя о покойниках плохо не
говорят, – утверждала Лиза, – ничего святого в душе, абсолютно
бесчувственная, эгоистичная особа.
– Вы не совсем правы, – возразила я. – Вера
покончила с собой, значит, что-то с ней такое происходило…
– Ха, – выкрикнула Лиза, – да не верю я ни на
минуту в ее добровольный уход из жизни. Скорей всего ее придавили за вредность.
И потом у нее такие знакомые были!..
– Какие?
Лиза пошла пятнами.
– Лучше к Мартиросян обратитесь, та с ней дружила,
прямо в рот глядела, да поинтересуйтесь про Никиту. Так и спросите, где найти
Никиту? Уж он-то про эту фифу все знает.
Насти Мартиросян не оказалось в институте, прогуливал
занятия и Олег Фадеев. Но услужливая Лиза сообщила адрес девушки и,
недвусмысленно улыбнувшись, добавила с хитрым видом:
– Небось дома оттягивается, пока папашка с мамашкой на
гастролях. Да вы поезжайте, там и Олега найдете. – И она противно
захихикала.
Я села в «Вольво» и повертела бумажку с адресом: Хлебный
переулок… Славное место, самый центр и тихо. Престижный район с дорогими
квартирами, старые московские дворы. Но тут затрещал телефон.
– Мать, – сурово произнес Аркадий, –
немедленно дуй домой.
– Что случилось? – испугалась я.
– Увидишь! – коротко пообещал сынуля и бросил
трубку.
Полная дурных предчувствий, я, конечно, покатила в Ложкино.
Телефон позвонил опять. На этот раз Зайка.
– Аркадий всегда так мерзко разговаривает, –
пожаловалась она, – небось гадаешь, что случилось? Не волнуйся, просто
приехала гостья из Америки, говорит, наша близкая родственница, а мы не
понимаем, кто она и что с ней делать.
– По-русски хоть изъясняется, – спросила я,
мгновенно успокаиваясь, – а то я по-английски ни уха ни рыла.
– Нас с тобой за пояс заткнет, – утешила Зайка.
Я перебралась из левого ряда в правый и медленно покатила в
потоке. Слава богу, ничего не произошло, а в нашей семье все привыкли уже к
неожиданным визитам.
