– Машка легла спать, говорит, голова болит, а Аркашка в
ванной, с близнецами…
Из сына вышел на удивление нежный отец. И хотя наличие
профессиональной няни Серафимы Ивановны снимает с родителей практически все
тяготы ухода и воспитания, есть обязанности, какие выполняет только Кеша.
Бутырская тюрьма вместе со всеми ее клиентами может уйти под землю, но в
воскресенье с двух до четырех часов дня Кешка будет обязательно гулять с
близнецами. Еще он их купает. Правда, здесь частенько разгораются споры с
ортодоксальной Серафимой Ивановной. Няня убеждена, что дети должны укладываться
спать ровно в восемь. Стоит стрелкам часов начать подбираться к урочному
времени, как Серафима Ивановна выгоняет из детской всех животных, задергивает
шторы, включает ночник и уходит в свою комнату. Подобный метод воспитания дал
свои плоды. Анька и Ванька твердо знают – к ним никто не зайдет, рыдать
бесполезно. Какое-то время они мирно играют друг с другом, потом засыпают. Если
Кеша успевает приехать до половины восьмого – прекрасно, если нет… Вот тогда он
проделывает фокус «мытье в ванной без звука и плеска». Хитрые близнецы знают:
если папа прокрадывается боком в детскую и вытряхивает их из пижамок, не
следует издавать радостных кличей.
– Тсс, – шепчет заботливый папуля, – вопить
не следует, а то явится Сима и засунет под одеяльце…
После этого они быстренько залезают втроем в ванну и
начинают пускать там мыльные пузыри до тех пор, пока не надоест…
– Ну так что, – повторила свой вопрос
Ольга, – есть будешь?
– Может, бутерброд какой, – робко заикнулась я,
гадая, что наша кухарка состряпала на этот раз.
– Чудесненько, – обрадовалась Зайка и сунула мне
под нос миску с непонятным содержимым бело-зеленого цвета.
Я бесстрастно спросила:
– Как такое называется?
– Брынзовая помазка, – сообщила Ольга.
– Какая? – не разобрала я прилагательное.
– Паштет из брынзы, – пояснила Зайка, – ну
давай, мажь на хлеб.
– А почему там такие зеленые кусочки?
– Слушай, – обозлилась Ольга, – если не
хочешь есть, так и скажи.
Я взяла ломтик черного хлеба, положила сверху крошечку
«помазки» и аккуратно откусила. К удивлению, оказалось вкусно – острое,
пикантное блюдо.
– Из чего же ты такое соорудила?
– Нравится? – обрадовалась Зайка. – Страшно
просто. Берешь коробочку брынзы, пучок укропа и кинзы, несколько зубчиков
чеснока. Чеснок пропускаешь через давилку, зелень мелко режешь и все
перемешиваешь с брынзой. За десять минут все готово.
Я искренне похвалила ее стряпню. Зайка обрадованно
произнесла:
– Ладно тебе, завтра приготовлю салат «Нерон».
Я, тихо посмеиваясь, побрела в спальню. Интересно, помнят ли
создатели поваренной книги, что император Нерон отличался буйным нравом и
развратным образом жизни?
Утром первым делом поехала в больницу к Лидусе. Но к ней
меня не пустили.
– Артамонова находится в палате интенсивной терапии,
туда вход запрещен, – сказала хорошенькая медсестричка, сидевшая перед
дверью с надписью «Реанимация».
– А этим почему можно? – обиженно ткнула я пальцем
в небольшое окошечко.
Внутри реанимационного отделения у чьей-то кровати сидели
три женщины.
Медсестра подняла ясные, чистые глаза и тихо сказала:
– Вот уж не стоит завидовать тем, кого пускают в эту
палату к родственникам. А у вашей Артамоновой пока не крайняя степень тяжести,
может, она и выкарабкается.
– Она пришла в себя?
– Пока нет.
– А какой прогноз?
– Обратитесь лучше к лечащему врачу, последняя дверь по
коридору, Владимир Игоревич.
Доктор сидел у письменного стола и быстро писал что-то в
толстой папке. Наконец захлопнул работу и равнодушно спросил:
– Чем могу служить?
– Я сестра Лидии Артамоновой…
Доктор снял очки и начал протирать стекла. Он орудовал
мягкой замшевой тряпочкой так медленно и обстоятельно, что захотелось завыть от
нетерпения. Наконец стекла заблестели, и врач выдавил:
– Пока поостерегусь делать прогнозы. На данный момент
находится без сознания, дышит на аппарате…
– Она говорила что-нибудь?
– Нет, и в ближайшее время вряд ли скажет.
Тут дверь распахнулась, всунулась голова в зеленой шапочке:
– Там Хлебникова потяжелела.
Доктор извинился и вышел. Я осталась ждать его возвращения и
от скуки принялась разглядывать бумаги на столе. Справа лежала история болезни
Лиды. Ухватив пухлую папочку, принялась разбирать почерк эскулапа. Через две
минуты стало понятно, что Лидуся была скорее мертва, чем жива, когда поступила
в больницу. Просто удивительно, как она не скончалась на месте. Ей перелили
безумное количество донорской крови, хорошо, хоть не было проблем – в карточке
отмечалось, что у Артамоновой кровь первой группы, резус-положительный.
Вернулся доктор. Я спросила у него:
– В карточке написано, что у Лиды первая группа крови,
тут не может быть ошибки?
– Нет, конечно, – усмехнулся доктор, – здесь
же не школьный медпункт. Первая, резус-положительный. Кстати, такая же
оказалась и у супруга. Мы всегда просим родственников стать донорами. В случае
Артамоновой идеально подходил муж, тоже первая, резус-положительная кровь.
Интересное дело, подумала я, усаживаясь в «Вольво». В
прошлом году Надюша пошла в школу. Учительница рассказывала им о строении
человека и даже предложила самим определить свою группу крови. Есть сейчас
какие-то экспресс-полоски. Наденька гордилась тем, какая у нее редкая кровь –
четвертой группы. Андрюшка еще сказал ей, что тут как раз хвастаться нечем.
– Попадешь в больницу, врач посмотрит – четвертая
группа, и перельет тебе бензин!
Надюша страшно обиделась, и Андрюшке пришлось объяснять, что
он пошутил. Лидуша тогда сказала, что у нее тоже четвертая группа и бензин тут
ни при чем. И вот теперь выясняется, что на самом деле все не так. Может быть,
Лидуся не знала точно? Это родив-то двоих детей и перенеся небольшую
гинекологическую операцию? Маловероятно. Сказала, чтобы утешить Надюшу? Просто
глупо. Зачем придумала себе другую группу крови? Интересно, может ли у обоих
родителей с такими данными родиться ребенок с четвертой группой?
