Самый обычный антураж – крошечная прихожая с грудой туфель и
шаткой вешалкой. Меня провели сразу на кухню, которая свидетельствовала, как медленно
растет благосостояние хозяйки. Стиральная машина «Канди», плита «Электролюкс»,
зато холодильник и телевизор отечественные, старенькие, и мебель допотопная –
серый пластик в розовый цветочек. У самой когда-то то же самое было. Зато
Лягушка выглядела ослепительно. Узенькие черные брючки выгодно подчеркивали
длинные ноги актрисы, зеленая кофточка удивительно шла хозяйке. Римма оказалась
рыжей, с молочной кожей, чуть тронутой редкими веснушками, и светло-зелеными
глазами. Волосы она собрала сзади в тугой пучок, спереди легкая челка и колечки
волос. Кажется, понятно, чей образ Лягушка взяла за образец. Николь Кидман!
Модная голливудская рыжеволосая дива. Получилось довольно похоже, да и возраст
у них примерно одинаковый, около тридцати.
Когда я покидала Воропаевых, Марина предупредила – Эльвира
просто дура, а Римма – умная и хитрая. Ни той, ни другой ни в коем случае
нельзя говорить, что у Артамоновых пропали дочери. Одна по глупости, а другая
по злобе растреплет. И теперь предстояло аккуратно выяснить, что за обида на
Андрюшку тлеет в душе Риммы.
– Ваш адрес, – начала я с ходу, – дал мне
господин Артамонов.
– Да? – вздернула бровь Лягушка. – Что за
проблема у Андрея?
– Насколько мне известно, никаких, – бодро
ответила я, – просто посоветовал пригласить вас на роль.
– Классика или современная пьеса?
– Абсолютно современная, – заверила я ее, –
типа мюзикла, с переодеванием…
– Нет, что он себе думает? – Римма раздраженно
забегала по кухне. – Я актриса трагического плана – Медея, ну, в крайнем
случае, Чехов. Мне подвластны любые чувства, глобальные, конечно. Мюзикл! Как
только ему в голову это пришло!
– Жаль, – притворно огорчилась я, –
предполагали потом возить спектакль по нашей области, зритель благодарный:
шахтеры, крестьяне. Опять же заработок отличный.
– Так вы не из Москвы! – возмутилась Лягушка.
– Уральские горы, – пояснила я с
достоинством, – край самоцветов и металлургов.
От злости у Лягушкиной пропал голос, и несколько секунд
актриса шумно дышала. Так сопит обиженный Хуч, когда Маня отнимает у мопса вредное
сладкое печенье.
Наконец Римма решила не убивать нахальную провинциалку и
сухо заявила:
– Простите, такое предложение не для меня. Кататься по
клубам – маленькое удовольствие, поищите сразу менее известных… сходите в
«Щуку», ГИТИС, может, кто из студентов захочет подработать.
– Неудачно вышло, – пробормотала я, – Андрей
Артамонов меня заверил, что вы сидите без работы и хватаетесь за любое
предложение.
Римма побагровела. Видя эффект, я продолжала жать на ту же
педаль:
– Абсолютно уверенно говорил, что в Москве, пока он
жив, вам не предложат никакой роли, я и подумала, что вы сразу ухватитесь за
наш мюзикл!
Лягушкины щеки быстро меняли окраску от светло-розовых до
баклажанно-синих.
– Ну скотина, – процедила она, все же стараясь не
потерять лицо. – Ну сволочь. Ладно-ладно. Тоже мне Хичкок нашелся. Не один
в столице продюсер…
– Еще он всем сообщает, что у вас отвратительный
характер, – подлила я масла в огонь, – рассказывал историю про миску
с салатом, предупреждал, что вы ради денег готовы на все…
– При чем тут деньги? – удивилась Римма.
– Он говорил, что вы поспорили с Никитой Богословским
на тысячу долларов…
– Это Лидка придумала, стервятина, лахудра
хитрая, – возмутилась Римма, – да не так все было.
Я поглядела на ее пышущее гневным негодованием лицо, закурила
сигарету и стала слушать.
Андрей Артамонов дал Лягушкиной небольшую роль в спектакле
«Привидение». Всего два выхода на протяжении двух актов. В общем, «кушать
подано», или, как говорят балетные, «седьмым лебедем у пятого пруда».
Естественно, Римме хотелось большего. Но ситуация на подмостках сейчас такова,
что выбирать не приходится, хватай, что дают!
Но произошло событие, широко описанное в литературе.
Актриса, исполнявшая главную роль, за пять минут до выхода на сцену, буквально
в кулисе, упала с сердечным приступом! За сценой все заметались в ужасе.
Времени, чтобы вызвать из дома дублершу, нет. Зрители уже начали в нетерпении
хлопать в ладоши. И тут настал звездный час Лягушки. Она объявила, что отлично
знает роль и готова заменить больную. Андрюшка схватился за голову, но отменять
спектакль… Скандал! Лягушку срочно переодели, и действие понеслось. Сыграла
она, кстати, неплохо.
Вечером все участники, довольные, что спектакль состоялся,
отправились к Артамонову на дачу – праздновать премьеру. Хорошо и много выпили,
в конце концов Римма оказалась в постели режиссера.
Утром она просто светилась от счастья. Удача пролилась
дождем на кружившуюся голову: и роль, и влиятельный любовник. В мечтах Лягушка
уже играла весь репертуар московских театров, не хватало только паровоза,
который вытащит ее из ямы нищеты и безвестности…
Но радужные надежды оборвались сразу. В пять часов вечера,
когда Римма старательно готовилась выйти на сцену главной героиней во второй
раз, распахнулась дверь гримерки и помреж сообщил, что больная в полном порядке
и Лягушка опять играет «смышленую служанку». Римма кинулась к Андрею. Тот
снисходительно похлопал женщину по плечу:
– Ты уж извини, но спектакль ставили для Татьяны.
Молодец, конечно, что выручила, но эта роль для другой актрисы.
– А нельзя ли играть по очереди? – попросила
Римма.
– Конечно, – не задумываясь, пообещал
режиссер, – поставлю тебя третьим составом.
Но в качестве главной героини Лягушкина больше в этой пьесе
на сцену так и не вышла. Артамонов пообещал ей всенепременно бенефис в новой
постановке. Но следующей премьерой оказался «Севильский цирюльник». Всего одна
подходящая роль – Сюзанна. И она досталась Марине Воропаевой. Обозленная Римма
ворвалась в кабинет к Артамонову и обозвала его лгуном. Андрей спокойно
объяснил трясущейся от негодования девице, что спектакль – дело коммерческое. У
Воропаевой имя, на нее охотно пойдет зритель. Римма же пока не популярна.
Рисковать огромными суммами ради дамских капризов он не намерен. Вот в
следующей постановке обязательно.
– Знаю, где расположено популярное имя Воропаевой –
между ног, – завопила Римма. – Или даешь Сюзанну мне, или сегодня же
сообщаю твоей жене, какие мягкие матрацы у нее на даче, в спальне…
Но Артамонов только усмехнулся:
