– В случае с мамой не было никаких сомнений, – грустно
сообщила Люда, – во-первых, одежда, она поддавалась идентификации, во-вторых,
сумка. Мерзавец вытряхнул деньги, но документы оставил, вместе с ключами от
квартиры, квитанцией на починку обуви, косметичкой и прочей ерундой. В-третьих,
украшения. Очевидно, грабитель чего-то испугался, он выдернул у мамы из ушей
серьги, но одну уронил и не смог найти. Ее отыскали потом сотрудники милиции,
забиравшие тело. Большая подвеска с изумрудом попала маме в лифчик, а подонок
то ли побоялся тронуть мертвое тело, то ли не понял, где следует искать серьгу.
Потому он забрал браслет, цепочку с нательным крестом, кольца и только одну
сережку. Да, еще часики, которые папа привез маме в свое время из Швейцарии. И
потом, у мамы была очень редкая группа крови, четвертая. И еще ее стоматолога
вызвали, тот и опознал маму по зубам со стопроцентной уверенностью.
– Извините, конечно, – я деликатно кашлянула, – я слышала о
разных семейных традициях, впрочем, это совершенно неверное слово, не
традициях, а трагических случайностях. Ей-богу, встречаются люди, которых
просто преследует рок, но при чем тут Яна? И еще, вы в начале разговора бросили
вскользь, будто она ваша сестра, но я сейчас поняла, что вы являетесь
единственным ребенком Сони.
Люда сгорбилась над столом.
– То, что я сказала, лишь присказка. Сказка будет впереди.
Глава 11
Сколько Людмила помнила себя, ее родители обожали друг
друга. Папа был высокопоставленный партийный чиновник, и никаких проблем семья
не знала. Квартира в кирпичном доме на улице Алексея Толстого, в тихом, зеленом
переулке, в самом центре Москвы. В многокомнатных апартаментах имелось два
санузла: в советские годы невероятная редкость.
Одевалась семья в ГУМе, в специальной секции, куда
допускались лишь избранные, питалась заказами из, как тогда говорили,
кремлевского распределителя, летом переселялась на государственную дачу.
Никаких деревянных будок во дворе, колодца и керосиновых ламп. Та же
благоустроенная городская квартира, но в лесу. У отца была персональная
«Чайка», естественно, ею управлял шофер. А еще семейство обслуживали горничная,
кухарка, папин секретарь. Мама работала над диссертацией, Людочка ходила в
школу.
Одним словом, полнейшее счастье и материальное благополучие.
Папа умер, когда Люда собиралась поступать в университет, на
факультет журналистики. Умение ясно излагать свои мысли на бумаге девочка
получила от мамы. Соня, хоть и стала историком, обладала определенным
литературным даром, писала неплохие рассказы и при жизни мужа публиковала их в
разных журналах. Злые языки поговаривали, что Сонечка графоманка и печатают ее
лишь из страха перед гневом всесильного мужа, но Люде мамины опусы нравились –
милые, незатейливые истории о женщинах, в основном о тех, кто пытался изменить
мужу. Что важнее, любовь или долг? Таким вопросом в основном задавались главные
героини Сониных произведений и всегда отвечали: семья превыше всего. Сонечка
даже выпустила небольшую книжку, и ей предлагали вступить в Союз писателей. Но
она категорически отказалась и, несмотря на уговоры мужа, не стала подавать
туда документы.
К чести бывших коммунистических руководителей, следует
отметить, что вдов своих товарищей они никогда не бросали в беде. Сонечке
платили за мужа и оставили все льготы: продуктовый набор, ателье, одежную
секцию ГУМа, возможность покупать в спецмагазине книги. Ее не открепили от
поликлиники, раз в год давали путевку в элитный санаторий. Вот дачу отобрали,
она досталась другому высокопоставленному лицу, черной «Чайки» с шофером тоже
не стало, в остальном же жизнь текла по-прежнему.
Смерть супруга никак не повлияла на отношение коллег к
Софье. Ей выражали соболезнование, выделили энную сумму от профкома в качестве
материальной помощи, а две аспирантки помогли Соне организовать стол на девять
дней. Поминки были пышные, и оплатили их на работе покойного, а на девять дней
собрались лишь свои. Аспирантки накрывали стол и мыли потом посуду. Делали они
это не из-за денег, а потому, что любили и уважали свою научную
руководительницу.
– Ваша мама, – шепнула одна из соискательниц Люде, – просто
образец для нас. Подлинный ученый, великолепный лектор, внимательный научный
руководитель, идеальная хозяйка и мать. Ее покойный супруг, наверное, был с ней
очень счастлив.
Людмила кивнула. Она искренне считала своих родителей
образцовой парой, примером для многих.
Ни разу Люда не слышала, чтобы папа повысил голос на маму.
Впрочем, Софья идеально вела домашнее хозяйство. Глядя на папу и маму во время
их очень редких совместных походов в театр, Люда всегда вспоминала фразу: «Они
жили долго, счастливо и умерли в один день».
Но в действительности все оказалось не так. Папа скончался
раньше, а мама вовсе не впала в депрессию. Люда ждала тяжелых, долгих дней,
наполненных слезами и истериками, вызовов «Скорой помощи», врачей со шприцами,
она приготовилась даже поместить обезумевшую от горя Соню в стационар, но та на
редкость легко перенесла кончину мужа.
Отплакав на похоронах и поминках, на девять дней Соня сидела
во главе стола совершенно спокойная.
– Какое самообладание, – шептались знакомые, – редкое умение
владеть собой. Кабы не знать, как Сонечка любила мужа, то подумали бы всякое.
Люда тоже вначале не ощутила отсутствия папы.
Отец постоянно ездил в командировки, дома бывал от силы пару
дней в месяц, да и то в основном приходил ночевать. Мобильных телефонов тогда
не водилось, и в кабинете отца около обычного телефонного аппарата стоял еще
один, светлого цвета, его диск украшал государственный герб СССР, это была так называемая
«вертушка», особая, кремлевская связь, по которой общалось между собой
руководство страны. Людочка очень хорошо помнила внушение, которое сделал ей
один раз папа. Будучи шестилетней девочкой, она вошла в отсутствие отца в его
кабинет. Вообще говоря, делать это запрещалось, но Милочке срочно понадобилась
писчая бумага. Вытащив пару листов, она собралась уходить, но тут резко
затрезвонил телефон, тот самый, с гербом. Люда, вообразив себя совсем взрослой,
схватила трубку и произнесла, как мама:
– Алло!
Послышался глухой, недоуменный мужской голос:
– Сергей Никифорович?
– А папы нет, – бойко отрапортовала девочка.
– Где же он? – потеплел голос.
– Папа живет на работе, – сообщила Люда, – так мама говорит,
мы его совсем не видим, почти никогда! Я всегда сплю, когда он приходит,
проснусь – а его уже нет.
Послышался тихий смешок.
