– Вау, Арина, Арина, Арина! – начинает
скандировать многотысячная толпа.
Я, одетая в роскошный костюм от Диора, сверкая бриллиантами,
иду, попирая эту землю роскошными туфлями. Впереди бегут четыре охранника,
приговаривающие:
– Посторонитесь, это Виолова.
Народ бросает мне под ноги букеты. Собственно говоря, я
явилась получать Нобелевскую премию по литературе, поэтому и расфуфырилась как
могла. Внезапно из толпы протискивается худой, даже изможденный человек в
рваной грязной одежде. Увидев меня, он падает на колени и вытягивает вперед
дрожащие руки, в одной зажат жалкий полузавядший цветочек, явно сорванный на
городской клумбе.
Охрана, естественно, хочет отогнать нищего, но Арина Виолова
благородна и жалостлива.
Легким движением руки я останавливаю бодигардов:
– Погодите, любезные, пусть этот несчастный человек
выскажется.
– Вилка, прости, – шепчет оборванец.
Тут только я понимаю, что передо мной Олег.
– Извини меня, – ломает руки бывший супруг, –
я недостоин тебя! Давай снова жить вместе.
Я усмехаюсь:
– Поздно спохватился. Я теперь другому отдана и буду
век ему верна. Милый, иди сюда.
Ко мне подбегает роскошный двухметровый блондин, одетый в
безукоризненный костюм.
– Любимая! – кричит он.
Видение померкло. Я швырнула в стакан зубную щетку. За каким
чертом мне блондин с обложки модного журнала? Верните толстого, лысеющего, не
очень молодого Куприна.
К глазам подступили слезы. Я схватилась за тушь. Лучший
способ прекратить рыдания – накрасить ресницы. И вообще, хватит растекаться
сопливой лужей. Мужем больше, мужем меньше, какие мои годы, найду себе другого,
а вот коли не сдам вовремя рукопись, тогда у гражданки Таракановой-Виоловой
начнутся настоящие неприятности!
К Ларисе Дмитриевне я прикатила совершенно успокоившись и
даже напевала, пока лифт возносил меня на нужный этаж.
Я несколько раз нажала на кнопку звонка, но, похоже, никто
не торопился открывать мне дверь.
– Вам кого? – послышалось сбоку.
Я повернулась. Из соседней двери выглядывала тетка,
маленькая, аккуратная, толстенькая, просто колобок, а не женщина.
– Да вот, приехала к Ларисе Дмитриевне…
– Зачем вам она? – продолжала расспрашивать
соседка.
– Квартирами мы меняться надумали, – брякнула я и
тут же пожалела о сказанном.
Похоже, эта особа из тех, кто знает про соседей все. Сейчас
она мигом уличит меня во вранье. Но тетка неожиданно спросила:
– Паспорт при вас?
– Да.
– Давайте.
Удивившись, я протянула бордовую книжечку корявыми пальцами,
толстуха полистала страницы и удовлетворенно заметила:
– Хорошо, прописка московская. Ладно, входи, меня зовут
Влада Ниловна.
– Очень приятно, Виола, – ответила я и вошла в
темную прихожую, сильно пахнущую валокордином.
Глава 27
Влада Ниловна довела меня до кухни и, указывая на табуретку,
заявила:
– Господь тебя от этой квартиры упас. Лариса, как ее
Виталик пропал, об обмене часто говорила. Объявления давала, народ приходил,
только все, кто площадь осматривал, не соглашались на переезд. Беду чуяли.
– Какую беду?
Влада Ниловна то ли не услышала мой вопрос, то ли не
пожелала на него ответить.
– Сама Лариса тоже знала – смерть рядом, вот и хотела
убежать!
– Ничего не понимаю!
– Что ж тут непонятного? Умирает Лариска, родственников
нет, хоромы небось государству отойдут. Хотя, может, она на кого завещание
оставила.
– Как умирает?
– Просто, – пожала плечами Влада Ниловна, –
инфаркт схватил. Я ее наутро нашла. То-то испугалась, увидела, что дверь
открыта, глянула, а она на полу лежит. В реанимацию свезли, да, говорят, не
жилица она.
– Не жилица? – продолжала удивляться я.
– Ничего особенного, – спокойно ответила
Влада, – такое частенько случается, пожилым нельзя нервничать, сердце
схватить может.
– Когда же это произошло?
Влада Ниловна пожевала бесцветными губами.
– Ну… дня два назад… не помню, недавно стряслось.
Я попыталась переварить информацию. Сердце? Инфаркт? Но
Лариса Дмитриевна изумительно выглядела, и потом, говорят, что голос –
показатель здоровья человека. А у Ларисы он молодой, звонкий.
– Да ты не расстраивайся, – решила меня утешить
Влада Ниловна, – найдешь еще квартирку, в Ларискиной после пропажи
Виталика несчастье поселилось.
– Кто такой Виталик? – машинально спросила я.
– Сын Ларискин, – пояснила соседка, – ты
садись, такое расскажу!
Я плюхнулась на табуретку и стала слушать.
Лариса Дмитриевна и Влада Ниловна живут в этом доме много
лет, въехали молодыми девушками и здесь состарились. Сами понимаете, что от
соседей, тем более от таких, с которыми живешь дверь в дверь, скрыть что-либо
очень трудно. Влада и Лариса волей-неволей стали свидетельницами семейной жизни
друг друга.
Муж Влады пил, а Ларисе повезло, ее супруг и капли в рот не
брал, зато он умер, оставив немолодую уже жену беременной. Лариса испугалась,
что не вырастит одна ребенка, и понеслась делать аборт. Но ей живо объяснили в
женской консультации, что все мыслимые сроки давно прошли и теперь у нее есть
лишь один выход – рожать.
Многие вдовы, потеряв любимого супруга, всю свою нежность
переносят на ребенка, ищут в детском личике малейшее сходство с отцом и, найдя
его, начинают обожать малыша еще больше. Но Лариса оказалась из другой породы.
Оставшиеся до родов месяцы она посвятила одной цели – избавлению от плода.
– Чего она только не делала! – осуждающе говорила
Влада Ниловна. – В бане парилась, с кухонного стола прыгала, какую-то
пакость в аптеке покупала и пила, по десять кило овощей таскала, да все без
толку!
