Мы остались с самым молодым вдвоем. Я сердито отвернулась к
окну, толпа стала редеть. Очевидно, глупые зеваки, не дождавшиеся взрыва,
который разметал бы в разные стороны все вокруг, испытали огромное
разочарование и потопали по домам в надежде увидеть какую-нибудь кровавую
катастрофу в программе вечерних новостей.
– Я вас сразу узнал, – тихо сказал Антон, –
моя жена «Кошелек из жабы» читала, ей очень понравилось. Дадите автограф?
– С удовольствием, – церемонно кивнула я, –
только не умею писать, держа ручку в зубах.
– Так вы же пальцы когда-нибудь расцепите?
– Надеюсь, – ответила я, снова уставилась в окно и
похолодела.
По тротуару с самым сердитым видом вышагивал Олег. Очевидно,
мужики, допрашивавшие меня, позвонили Куприну.
Думаю, не стоит дословно сообщать вам то, что сказал мне
муж. Ни на какой день рождения я не попала. Куприн приволок меня домой и велел:
– Сидеть!
– Сделай что-нибудь с моими пальцами, – попросила
я.
– Я возвращаюсь в ресторан, – холодно ответил
супруг. – Неля полгода к своему торжеству готовилась, не хочу ей праздник
портить.
– А как же я?!
– Ничего с тобой не случится.
– Но я даже воды выпить не могу!
– И не надо, – прошипел Куприн, направляясь к
двери.
Не успела я оглянуться, как он выскочил на лестницу, закрыл
дверь и запер меня снаружи.
Слезы ручьем хлынули по лицу. Вот он как! Небось, если бы у
его любовницы такая беда приключилась, сразу бы помог. А законной супруге даже
стакана воды не подал!
Внезапно в замочной скважине заскрежетал ключ. Я опрометью
бросилась в ванную комнату и быстро повозила лицом по висевшему на крючке
полотенцу. Похоже, Олег устыдился и вернулся назад. Ни за что не покажу ему,
как у меня черно на душе! Значит, он все-таки хоть чуть-чуть еще любит меня!
Ожидая увидеть виновато улыбающегося Куприна, я вышла в
прихожую. Там, сопя, стаскивал с ног кроссовки Ленинид. Вновь накатила горькая
обида. Значит, Олег не вернулся, убежал к Неле. Почему же он не захотел помочь
мне? О… о… о! Поняла! Его любовница работает с ним, значит, она там, в
харчевне. Хлебосольная Неля небось позвала всех кого ни попадя. И сейчас мой
законный муж потчует салатом «Оливье» омерзительную бабу, гадкую, противную, с
шестьдесят восьмым размером зада, полным отсутствием бюста и прыщами на морде!
А еще у нее герпес на губе, лысина и… и… и…
Задохнувшись от злости, я посмотрела на улыбающегося
Ленинида и рявкнула:
– Чего явился?
– Эх, доча, – укоризненно вздохнул тот, – не
любишь ты папку и, что обиднее всего, даже скрывать это не пытаешься. Сколько
лет я по зонам страдал, мучился, изводился, как там моя доча поживает? А
приехал и получил за свою заботу по полной! Только огрызаешься!
От его наглости у меня перехватило дыхание. Нет, вы это
слышали? Тот, кто встречается со мной не первый раз, очень хорошо знает, каким
выдалось детство Виолы Таракановой и по какой причине она росла без отца, без
матери.
[6]
Хорошо, хоть мачеха Раиса, несмотря на пламенную любовь к бутылке, оказалась
порядочной женщиной и вырастила, как сумела, доставшуюся ей совершенно чужую
девчонку.
– Руки-то протяни, – вздохнул Ленинид, – ща
расцеплять буду.
– А ты сумеешь? – мрачно поинтересовалась я,
глядя, как папашка выуживает из принесенного с собой пакета бутылки с какой-то
жидкостью.
– Эка задача, – скривился папенька. – Вот,
помню, Витька Чурбан в арматуре застрял, мы его на зоне…
Я перестала слушать его нудное бормотание. У папашки вечно в
запасе есть очередная история из богатой биографии зэка. Очень интересные
диалоги ведут у нас на кухне Олег и Ленинид, приняв на грудь по чуть-чуть
водочки и предаваясь воспоминаниям. Куприн обожает рассказывать милицейские
байки, ну типа того, как брали квартиру, где засел уголовник с гранатой, а
Ленинид выдает всякие истории, связанные с зоной и следственным изолятором.
Самое удивительное, что при этом и мой муж, и мой отец остаются крайне довольны
друг другом. То, что один – майор, призванный искоренять преступность, а второй
– зэк с многолетним стажем, их совершенно не смущает. Более того, они подчас
бывают едины в оценке конвойных и начальства зоны.
Несмотря на редкостную болтливость, Ленинид ловко работает
руками, и скоро мои пальцы обрели свободу. Я пошла в ванную, поплакала там от
души, пожалела себя, несчастную, брошенную подлым супругом ради любовницы,
потом глянула в зеркало, увидела глазки-щелочки, распухший нос и разозлилась до
крайности. Злоба придала мне сил.
Чеканным шагом я вернулась в спальню, схватила книгу Эли
Малеевой и отправила ее в мусоропровод. Хватит с меня идиотских советов!
Никаких эротических ужинов и сексуальных плясок устраивать больше не стану. Ни
за что не пойду к колдуньям и бабкам-шептухам. Война так война. Не понимает
Олег хорошего отношения, пусть получает то, что заслужил.
Трясясь от злости, я схватила постельное белье мужа и
швырнула на диван в гостиной. Отныне место Куприна там. Мне неприятно видеть в
своей постели мужчину, который шляется неизвестно где и с кем. Еще принесет
заразу. Теперь Олег будет жить в другой комнате. А если ему не понравится,
может уезжать к этой, как ее… Лесе Комаровой!
Устав от переживаний, я заснула, словно провалилась в темную
яму, и впервые за много лет очнулась в районе полудня. В незанавешенное окно
било яркое солнце. На второй половине кровати лежали скомканные постельные
принадлежности Олега. То ли он перебрался потихоньку в привычную норку, то ли,
учитывая факт, что в гостиной некуда складировать на день постель, просто
швырнул сюда одеяло и подушку.
В квартире не оказалось никого. «Ну, Олег, погоди», –
мрачно думала я, пытаясь привести лицо в порядок при помощи косметики. Все
женщины хорошо знают: если вечером от души наревелась, утром лучше не
смотреться в зеркало. Оно отразит мордочку поросенка, страдающего болезнью
Дауна. «Ничего, ничего, – утешала я саму себя, – сейчас съезжу к
Ларисе Дмитриевне и вытрясу из нее все! Обязательно докопаюсь до правды, найду
Машу, напишу потрясающую книгу… И тогда…»
Воображение нарисовало восхитительную картину. Вот
известная, страшно богатая, безумно счастливая писательница Арина Виолова
вылезает из принадлежащей ей «Ламборджини Дьяболо».
[7]
