– Вы проживали в свое время на Горской улице?
– Да, еще до замужества. Жила с младенчества, потом
переехала.
– Интересно, – сказал капитан, – чем же ваш
майор занимается, если новую квартиру приобрел? Вот я взяток не беру, потому и
сижу в общаге уж который год, и не вылезти мне из ей, а у некоторых майоров
цельные апартаменты. Небось три комнаты…
– Больше, – злобно ответила я.
Между прочим, это чистая правда. Мы живем вместе с Тамарой,
Семеном, Кристиной и Никиткой. Жилплощадь приобреталась в основном Семеном,
который в то время находился на гребне удачи. Его бизнес, пара газет и журнал,
достиг расцвета и начал приносить стабильный доход. Мы же с Олегом вложили
средства, полученные от продажи наших квартир. До женитьбы и он, и я имели
скромные норки. У Олега была однокомнатная, находившаяся на первый взгляд в
удобном месте, в двух шагах от метро «Баррикадная». Но окна дома выходили прямо
на зоопарк, и спать в этом здании никто не мог. Звери просыпаются рано, около
пяти утра, большинство из них начинает требовать завтрак, оглашая округу
недовольным ревом. Вы не поверите, если я расскажу, какие звуки способны
издавать умилительные макаки, очаровательные мишки и интеллигентные пингвины.
Кровь стыла в жилах, поэтому Олегу приходилось по большей части держать окна
плотно закрытыми.
У меня же была «хрущоба», отчего-то именовавшаяся
двухкомнатной. Лично я совершенно не понимаю, с какой стати крохотную нишу
площадью в семь метров следует считать жилой. Но тем не менее по бумагам
получалось, что Виола Тараканова имеет аж две комнаты. Жили мы вместе с
Томочкой вполне спокойно, пока в нашей судьбе не произошли кардинальные
изменения. Но я об этом уже рассказывала и повторяться не хочу.
[1]
Скажу только, что в результате всех пертурбаций нам достались две квартиры на
одной лестничной клетке. И у нас теперь куча жилых помещений. Но об этом
капитану знать не надо, пусть умрет от зависти.
– Офигеть можно, – покраснел кабан.
Потом спохватился и рявкнул:
– Жили на Горской? Не вздумайте скрывать!
– Зачем мне утаивать сей факт? – изумилась
я. – Да и штамп старой прописки в паспорте стоит, вы же его видите!
– Глупо запираться, – согласился капитан, – и
эта на Горской живет.
– Кто?
– Елизавета Семеновна Марченко. Во, глядите.
м показал мне бордовую книжечку, раскрытую на нужной
страничке. Я машинально кинула взгляд на строчки, сделанные четким, почти
каллиграфическим почерком: «Горская улица, дом 4, кв. 83».
– Ну и что? – удивилась я.
– Как это? Вы жили в двух шагах друг от друга и не
встречались?
– Ну, если вы обратили внимание, мой адрес – дом
семьдесят девять. Горская улица длинная. Действительно, странное совпадение.
Только Елизавета проживала почти на проспекте имени Остапова, а я в
противоположной стороне, возле рынка.
– Все равно небось встречались.
Я посмотрела в толстое, глупое лицо капитана, «украшенное»
мелкими мышиными глазками. Ну не идиот ли он?
– По вашей логике получается, что все жители Ленинского
проспекта, который тянется от Октябрьской площади до Московской кольцевой
дороги, должны быть знакомы друг с другом? Или те, кто прописан по Тверской?
– Умные все стали, – закряхтел кабан, –
значит, ничего сообщить по сути задаваемых вопросов не могете?
– Не могу.
– Ладно, ступайте, понадобитесь – вызовем.
– А что случилось с Марченко? – поинтересовалась
я. – Сердце?
Кабан пошуршал бумагами.
– Выстрелили в нее.
– Мамочка! – ужаснулась я.
– Ступайте, – огрызнулся мент, – нечего
любопытничать.
Не сказав этому свину в милицейской форме «до свидания», я
выскочила в коридор и полетела домой. Представляю, как сейчас будет ругаться
Олег. Часы показывали девять часов утра.
Открыв дверь, я на цыпочках прокралась в спальню и увидела
нашу кровать. Моя сторона аккуратно накрыта покрывалом, слева, где обычно спит
Олег, нет никого.
Я с удивлением осмотрела комнату. Однако странно. Обычно
Куприн не утруждает себя уборкой постели. Сегодня же ровно натянул плед и
положил на место подушку.
В полном недоумении я пошла в ванную и нашла там на веревке
рубашку Куприна, выстиранную и уже сухую.
Было от чего прийти в изумление. Как правило, Олег
запихивает грязное белье в бачок, а я, когда гора начинает подпирать потолок,
засовываю ее в стиральную машинку. Гладит у нас, правда, Томочка. Меня этот
процесс способен довести до депрессии. А Тамара включает телевизор и спокойно
принимается за дело. Зато я привожу продукты и оттаскиваю в прачечную тяжелые
тюки с пододеяльниками, простынями и полотенцами. Так что все по-честному.
Потрогав сорочку мужа, я вышла на кухню, увидела Тому и
спросила:
– Кофе есть?
– Давай налью, – засуетилась она. – Как
съездила?
– Ужасно, – честно призналась я и начала
рассказывать о своих приключениях.
Тамарочка, забыв про недомытую посуду, стала охать и ахать.
Я, размахивая руками, плела нить повествования. И тут раздался телефонный
звонок.
– Виола? – донеслось из трубки.
– Слушаю.
– Мне нужна Тараканова.
– Это я.
На том конце провода раздалось легкое покашливание.
– Вы любите своего мужа?
– Что за идиотизм, – прошипела я и швырнула
трубку.
– Случилось что-то? – озабоченно поинтересовалась
Томуська.
– Какая-то кретинка звонила, – рявкнула я, –
телефонная хулиганка! Встречаются такие негодяйки, покупают телефонную базу и
ну людям голову морочить.
Снова раздался звонок.
– Давай отвечу, – ринулась к столу Тамара.
Но я уже успела схватить трубку.
– Да!
– Не отсоединяйтесь, пожалуйста, – сказал тот же
голос. – Я хочу вам добра.
– В каком смысле? – напряглась я.
