Я довольно долго работала в издательском холдинге под
руководством Семена, поэтому роль журналистки исполнила блестяще. Роман, не
заподозривший никакого подвоха, рассказал сначала о том, как в России
развивается искусство татуировки, потом плавно перешел на свой салон. Речь его
была безукоризненно правильной, без сленга и ненормативной лексики. Наконец
Казуаров замолк, и я сразу задала самый важный вопрос:
– А сколько лет было вашему самому юному клиенту?
Роман помолчал, потом усмехнулся.
– Вы мне не поверите!
– Почему?
– Я сам удивился, когда увидел, – покачал головой
Роман, – представляете, мне принесли крошечного младенца, девочку, и
попросили сделать тату. Очень опасное дело, ребенок мог заболеть!
– И вы согласились?
– Да.
– Несмотря на то что был риск осложнения?
– Да.
– Но почему? Вам так много заплатили?
Роман сердито дернул плечом:
– Меня невозможно заставить сделать нечто плохое, тем
более за деньги.
– Тогда отчего же вы решились на подобный шаг?
Хозяин салона вздохнул:
– Ну сначала, конечно, я попытался им объяснить все
последствия, целую лекцию прочел…
– Кому «им»? – перебила его я.
– Так ко мне пришли сразу мама и бабушка, –
продолжал Роман. – Знаете, если бы я увидел только мать, молодую дурочку,
то выставил бы ее без разговоров вон. Среди современных девушек встречаются
совершенно бесшабашные. Я ей тут стану соловьем петь, она поморгает, покивает и
в другой салон двинет, где за баксы сделают тату хоть на языке. Но тут еще
присутствовала и бабушка, пожилая дама, вполне вменяемая с виду. Она мне и
объяснила, что это их родовой знак. Раз так, все сомнения отпали, и я сделал
тату. Велел им позвонить, если у ребенка ножка распухнет, но ни мать, ни
бабушка больше не объявлялись. Из чего я заключил, что младенец спокойно
перенес процедуру. Хотя у нас соблюдается полнейшая стерильность, инструменты
одноразовые…
– Что такое родовой знак? – в полном
замешательстве спросила я. – Зачем он нужен?
Роман улыбнулся:
– Очень интересная вещь. Наверное, вы знаете, что
татуировками люди украшали себя с незапамятных времен. Можно сказать так:
сколько лет человечеству, столько лет и тату.
Но не надо думать, что картинка на теле рисуется
исключительно лишь из желания украсить себя. Очень часто это знак, рассказывающий
о положении человека в обществе. Например, отметины, которые ставят себе жрецы,
колдуны и маги. Использовать точь-в-точь такой рисунок на коже обычный человек
не имеет права. Есть татуировки, которые делают только лицам королевской крови,
детям вождей или предводителям племен. На Руси тоже издавна существовали
родовые знаки. Их наносили на такие части тела, которые, как правило,
оказывались скрытыми от чужих, любопытных глаз. Трудно сказать сейчас, откуда
пошла эта традиция, кое-кто считает, что идет она со времен язычества, и
православная церковь до сих пор не одобряет эту «живопись».
Другие дают иное объяснение родовым российским отметинам.
Довольно часто отцы богатых семейств заводили любовные интриги на стороне,
рождались бастарды. Если мужчина хотел признать ребенка, он клеймил его, и
малыш после этой процедуры считался законным наследником. После смерти отца он
демонстрировал родовой знак семье и имел полное право на свою часть наследства.
Подобный обычай сохранился в нашей стране вплоть до начала двадцатого века, до
большевистского переворота. Многие представители прославленных родов вынуждены
были скрывать благородное происхождение. Фамилии Голицын, Оболенский,
Вяземский, Волконский служили пропуском в лагерь смерти. Поэтому многие дворяне
стали прикидываться детьми дворни, другие поспешили сообщить, что они просто
однофамильцы графов и князей. Но на самом деле дворяне никогда не забывали о
своем происхождении, а некоторые ставили на теле своих детей знаки, чтобы
сыновья и дочери знали – они не такие, как все.
– Но ведь любой человек может наколоть у себя на ноге
или руке соответствующий рисунок, а потом выдавать себя за потомка древнего
рода! – воскликнула я.
Роман кивнул:
– Случались подобные казусы. И чтобы их избежать, были
придуманы тайные знаки. Рисунок клейма точь-в-точь повторял изображение особой
печати, их имелось у хозяина семьи две. Одной он запечатывал письма, скреплял
важные документы, и ее скопировать было относительно легко. Но имелась еще
одна, и ее берегли пуще зеницы ока. Чаще всего отец семейства носил вещицу на
груди, постоянно, не снимая. Она, в общем, по рисунку совпадала с той, которой
пользовались регулярно, но имелись и отличия. Поэтому, если объявлялся
самозванец, демонстрировавший родовой знак, достаточно было взглянуть на тайную
печать, и все сразу становилось на свои места.
Роман замолчал, залпом выпил чашечку поданного нам кофе и
продолжил:
– Есть целая наука, изучающая родовые знаки. Я
увлекаюсь ею и собираю все образцы, которые попадаются в руки. Сейчас, в век
компьютеров, значение родовой печати слегка потускнело, во всяком случае в
цивилизованном мире, ее ставят в основном из уважения к предкам. Вот,
посмотрите.
Казуаров встал и снял с полки тяжелый альбом.
– Верите, удивительные рисунки, фантазия у наших
пращуров работала отменно.
Он начал листать толстые страницы.
– Вот, взгляните, очень интересно. Это почти такой же
знак, какой попросили наколоть на ножке младенца.
Я уставилась на картинку. Многоугольник, внутри которого
заключена поднявшая голову змея. В зубах пресмыкающееся держит ключ, а по
периметру татуировки сделана надпись.
– Можете перевести мне фразу? – попросила
я. – Не понимаю по-латыни.
– В этом девизе вся соль, – усмехнулся
Роман, – «Враг не отворит замка».
– Вы понимаете, о чем речь?
Казуаров хмыкнул:
– Ну, тут сразу две интересные вещи. Печать принадлежит
роду Глебкиных, были на Руси такие дворяне. Легенда гласит, будто один из
Глебкиных служил у Петра Первого, то ли конюшим,
[5]
то ли егерем. Царь-реформатор отличался крутым нравом, рубил боярам бороды,
отправлял в Амстердам кухаркиных детей учиться мореплавательному делу и
запросто превращал простых смердов в хозяев жизни. Вроде один из Глебкиных
угодил чем-то царю, за что и был награжден землей и возведен во дворянство.
