Суббота! Я зря разбудила Олега. Ну и ну, очень некрасиво
получилось. Минуточку, а куда же он пошел? На службу? У Куприна частенько
случаются авралы, его рабочее время не нормировано, ведь он занимается
искоренением преступности. Но что-то мне подсказывает, знаете, такой противный
внутренний голос нашептывает в уши: «Вилка, Олег отправился к ней».
– Вот дрянь! – вырвалось у меня.
– Ты поосторожней там, – донеслось из трубки.
– Ох, извините, это не к вам относится!
– А к кому? – прошипела, очевидно, обозлившаяся до
крайности Лена. – Вроде ты со мной беседуешь!
Я хотела было подыскать нужные слова, но внезапно горькая
обида схватила за горло, слезы подступили к глазам.
– Мой муж…
– Эй, ты чего ревешь? – насторожилась Лена. –
Уж не знаю, кто и зачем тебе глупостей натрепал, но мне твой муженек без
надобности, своего только-только выгнала!
– Можно мне к вам приехать?
м з трубки долетел тяжелый вздох.
– Да не отбивала я твое сокровище!
– У меня совсем иной вопрос. О Ксюше Жизневой, вы
знаете ее телефон?
– Зачем он вам?
– Хочу расспросить ее об одной девушке, Лизе Марченко.
– Лиза умерла, давно, несколько лет прошло.
– Знаю, я частный детектив, меня наняла Роза
Михайловна, ее мать, для поисков своей внучки.
– Маши?
– Правильно.
– Немедленно ко мне, – взвизгнула Лена, – не
задерживаясь! Пиши адрес.
Удивленная ее реакцией, я вытащила блокнот и сказала:
– Диктуй.
Глава 18
Лена оказалась щуплой девицей, одетой в изношенные, рваные
джинсы. Впрочем, может, они были новыми, просто их специально состарили, сейчас
модно носить такую одежду, в которой, как говорит Ленинид, уже трое умерло.
– Входи, – велела хозяйка и ногой сгребла в кучу
валяющуюся в прихожей обувь, – топай вон туда, на кухню.
По длинному извилистому коридору мы углубились в квартиру.
Мне показалось, что апартаменты бесконечны. Дверей, попадавшихся навстречу,
было не сосчитать. Наконец я достигла цели и очень удивилась. Кухонька
оказалась крохотной, едва ли пятиметровой. Оставалось лишь удивляться фантазии
архитектора, который запланировал широчайший, совершенно не функциональный
коридор и сделал местом для приготовления пищи каморку чуть больше розетки для
варенья. А ведь всем известно, что кухня в России совершенно особое место, мы
там не столько готовим, сколько разговариваем «за жизнь».
– Садись, – приказала Лена, – кофе будешь?
– Растворимый нет, лучше чай.
– Я тоже эту бурду не пью, – перекосилась
хозяйка, – в джезве варю. Говорят, хорошо получается.
Не дожидаясь моего согласия, Лена открыла шкафчик, вытащила
оттуда белую банку с надписью «Кофе» и насыпала в турку остро пахнущий
коричневый порошок. Я наблюдала за девушкой. Наверное, окажись на моем месте
Шерлок Холмс, он бы мгновенно сделал вывод: Лена очень аккуратна, если хранит
арабику там, где ей положено быть. У нас дома тоже имеются подобные емкости с
надписями, только в «Муку» насыпана вермишель, в «Лапшу» гречка, а в «Чай»
сода. Туда, где следует держать сахар, мы спокойно кладем соль. Один раз, в
канун 8 Марта, Сеня решил сделать всем женщинам нашей семьи сюрприз, купил
билеты в театр и устроил культпоход. Когда мы вечером, страшно довольные,
вернулись домой, то нашли Семена, хитро улыбающегося, в столовой.
– Вот, – заявил он, – извольте отведать, сам
пек кекс, по кулинарной книге, это вам подарок к Женскому дню.
Превознося Сеню до небес, мы отрезали по хорошему ломтю,
откусили и… мгновенно выплюнули. Большей гадости в своей жизни лично я не
пробовала ни разу.
Начав разбираться, мы поняли, в чем дело. Сене понадобился
для теста сахар. Он взял с полки банку с соответствующей надписью, отмерил два
стакана и высыпал содержимое в муку с яйцами.
– Только такие дуры, как вы, – кричал потом в
негодовании Семен, – сумасшедшие бабы, хранят сладкое там, куда нормальные
люди насыпают соль!
Мне хотелось сказать ему, что ни одна хозяйка не вбухает в
тесто что-то, не попробовав предварительно. Но я не стала произносить эту фразу
вслух, Семен мог на нее неадекватно отреагировать. Кекс мы выкинули, а соль
продолжаем держать в «Сахаре». А вот у Лены все на своих местах: кофе так кофе.
Похоже, она маниакально аккуратна, вон какой у нее порядок на кухне, даже
старые газеты сложены ровными стопками. Причем в одной – ежедневные издания, в
другой – журналы сугубо профессиональные, под названием «Главбух». На секунду
мой взгляд задержался на знакомой обложке. Где я совсем недавно видела
«Главбух»? У Ларисы Дмитриевны, и тоже на кухне. Только у нее был один
журнальчик, а у Лены их много, похоже, целая годовая подшивка.
– Какая у вас квартира огромная, – решила я начать
разговор, – сколько же тут комнат?
– Просто катастрофа, – откликнулась хозяйка,
осторожно наливая ароматный напиток в крохотные чашечки, – целых восемь.
Апартаменты эти построены в начале прошлого века, они совершенно безразмерные.
Я живу лишь в двух комнатах, остальные просто закрыты. Нет никаких сил на
уборку, и отсутствуют деньги для содержания такого количества жилплощади.
– А вы не хотите продать квартиру? – предложила
я. – Думаю, вам заплатят хорошие деньги.
Лена отхлебнула кофе.
– Подумываю на эту тему. Знаете, кто мне предлагал
обмен? Роза Михайловна, мать Лизы. Представляете, не так давно она заявилась
сюда, без звонка, около полуночи, и заявила: «Ах, ах, Ленуся, похоже, у тебя
трудные времена. Вон во что квартира превратилась! Страх смотреть! Давай
помогу? Поменяемся: ты переедешь ко мне, а мы к тебе. Естественно, я доплачу за
разницу в метрах!»
– Что же вы не согласились? – спросила я и быстро
добавила: – Так близко знакомы с Розой Михайловной? Она тут раньше бывала и
знает, как выглядели комнаты при жизни ваших родителей?
Лена допила кофе.
– В прежние времена Розка прибегала сюда как портниха,
она моей бабушке платья шила. Мой дедушка при коммунистах был большим бонзой, а
Роза приходила с сантиметром на шее, кланялась и благодарила за чаевые. Потом
все перевернулось, теперь она наверху, а я в сточной канаве. Думается, Розочка
не зря ко мне притопала, унизить решила, показать, что она теперь хозяйка
жизни.
