– Нет, Рита захочет Петю.
– Ладно, – с недоверием кивнула тетка, –
ежели так, то и бог с ним.
Я наклонилась к ребенку и тихо сказала:
– Потерпи еще немного, скоро у тебя будут мама, папа,
бабушка, много игрушек, красивой одежды и вкусной еды. Да, и еще совершенно
замечательная собака по имени Авоська. Хотя ты же меня не слышишь!
В этот момент Петяша неумело улыбнулся. Я пошла было к
машине, но на полпути к калитке что-то толкнуло меня в спину. Я обернулась.
Петя стоял у двери, водя из стороны в сторону поднятой правой рукой. Я помахала
ему в ответ и вышла на дорогу. Странное дело, но отчего-то мне показалось, что
мальчик услышал рассказ про Риту.
Глава 11
Наша с Томочкой бывшая одноклассница Рита Клепикова женщина
во всех смыслах счастливая. У нее великолепная мама, сделавшая главной задачей
своей жизни служение дочери. Ритка необыкновенно удачно вышла замуж за тихого,
молчаливого Кирилла. От него в неделю и пары слов не услышишь, но это не
помешало Кириллу защитить всевозможные диссертации, стать доктором наук,
профессором, академиком, а недавно он основал частный институт и теперь
уверенно руководит им. Материальных проблем у них нет, теща обожает зятя, он
платит ей взаимностью, и все вместе любят Ритку, а та их. В семье имеется
собака Авоська, В общем, на первый взгляд Рита кажется очень счастливой
женщиной, которой не досталось от судьбы ни одного пинка. И только самые
близкие люди знают, что случилось у Клепиковых несколько лет тому назад.
Рита ждала ребенка. Естественно, Кирилл положил жену в
лучшую клинику, но там чего-то недоглядели, занесли инфекцию, и в результате Ритке
сделали несколько операций, после которых она уже больше никогда не могла иметь
детей. Однако она не расстроилась.
– Один сын уже есть, Петечка, – улыбалась
она, – хватит наследников.
Но вскоре стало известно: Петя – глухонемой. Родители
восприняли неприятную новость стоически, и Рита стала усиленно заниматься с
мальчиком, водила его в специализированный центр. У Пети обнаружили талант
художника, все стены в квартире Клепиковых были завешаны его картинами. На мой
взгляд, ничего особенного, но Рита с восхищением восклицала:
– Вот увидишь, он будет великим живописцем.
Но Пете не суждено было никем стать, в возрасте пяти лет он
попал под машину и скончался на месте. Целый год после трагедии Рита не
общалась ни с кем из знакомых, а потом пришла к нам и заявила:
– Хочу усыновить ребенка, глухонемого мальчика, шести
лет.
Мы с Томочкой, обрадованные тем, что подруга начинает
приходить в себя, горячо поддержали Риту. Но найти такого ребенка оказалось
трудно. Как назло, все подходящие по возрасту глухонемые дети не были полными
сиротами. Вернее, они жили в интернатах, на гособеспечении, но де-юре имели
мать, а иногда и отца. А ребенок не сирота не подлежит усыновлению, даже если
родители и забыли о нем давно. Рита же упорно хотела, чтобы новый сынишка был
ровесником умершего, поэтому сейчас она ищет уже школьника, но безрезультатно.
И вот вышло, что я случайно наткнулась на такого мальчика, да его еще по
невероятному стечению обстоятельств тоже зовут Петяшей.
Не откладывая дела в долгий ящик, я заехала к Рите на работу
и объяснила ей ситуацию. Подруга, сильно побледнев, мигом кинулась к телефону.
– Кирюша, – закричала она, – Петенька
нашелся! Он живет у страшной тетки, в городе Никологорске…
Я не стала дальше ее слушать и уехала. Рита очень сильно
переживала смерть сына. В какой-то момент она, чтобы успокоиться, придумала
историю, которую стала с маниакальным жаром рассказывать окружающим. Петечка
якобы не умер, его ошибочно посчитали мертвым, привезли в морг, но там мальчик
ожил и был украден неизвестными лицами с неясной целью. И вот теперь Рита
разыскивает его.
Естественно, эта версия не выдерживала никакой критики. Я
присутствовала на похоронах малыша, очень хорошо помню тот маленький гроб и
ребенка в нем. Но Рите легче думать, что сын жив, и ее верные подруги никогда
не возражали, когда несчастная заявляла: «Ездила вчера в детдом, но это не
Петечка, его, очевидно, в другое место сдали».
Впрочем, среди новых знакомых Клепиковых находились люди,
верившие в историю о киднепинге.
Задыхаясь от духоты, я доехала до нужного отделения милиции
и спросила у дежурного:
– Садченко где можно найти?
Мент посмотрел на меня изумленно:
– Кого?
– Н.К. Садченко, – повторила я, – он мне
бумагу прислал.
– Повестку?
– Нет, вот эту.
Дежурный взял листок.
– А… Сарпенко!
– Извините, тут нечетко написано.
– Второй этаж, комната двадцать четыре, – буркнул
мент и потерял ко мне всякий интерес.
Я поднялась наверх, поскреблась в дверь и вошла в кабинет
самого жуткого вида. Ну почему большинство районных отделений милиции похожи,
как близнецы? Стены там покрашены в грязно-синий цвет. Пол, как правило,
покрывает сильно истертый желто-коричневый линолеум, а санузел, если вас туда,
конечно, впустили, выложен мелкой бело-черной плиткой. Унитаз не имеет ни
круга, ни крышки, а из бачка с шумом льется ржавая вода.
Не лучше обстоит дело и с мебелью. Письменные столы, стулья
и шкафы у стражей порядка разномастные, приобретенные в лучшем случае двадцать
лет назад, сейфы похожи на железные, поставленные стоймя гробы, окна забраны
толстыми рифлеными решетками, и их никогда не моют. Обязательным атрибутом
кабинета являются графин с мутной водой и два стакана. А запах здесь стоит
особый, описать его я не могу, так скорей всего пахнет беда.
Сидевший за столом капитан поднял голову.
– Вы ко мне? – уныло поинтересовался он.
Я глупо хихикнула:
– Ага. Из Никологорска приехала.
Капитан неожиданно оживился:
– Если вас на вокзале обокрали, то вы не туда
обращаетесь. У них, на транспорте, собственное отделение есть.
– Не, – я изобразила из себя дурочку, – вы
Н.К. Сарпенко?
– Да, – осторожно кивнул милиционер, –
Николай Константинович.
– Во, – шлепнула я перед ним бумажку, –
вызывали нас.
Николай прочитал текст и возмутился:
– Так это когда было! Сто лет прошло.
– Сразу ж хозяйство не бросить, – затараторила
я, – Раиса приехать тадысь не смогла, корова у ей заболела, потом сама
померла.
