Восемнадцатый дом оказался последним, и стоял он в
«чудесном» месте. Улица тут заканчивалась, дальше, буквально в одном шаге от
поломанного забора, начиналась свалка, а слева, за родным гнездом Петра Попова,
простиралось кладбище, старое, тесно забитое простыми деревянными крестами и
железными оградками. Странное существо русский человек, даже после кончины он
не желает смешиваться с толпой, а пытается сохранить некую обособленность,
отделяет свою могилу. Хотя, где ты после всего окажешься, какая разница!
Впрочем, лично мне не хотелось бы очутиться навечно в подобном месте, рядом с
помойкой. Уж лучше в тени деревьев, на холме, или нет, пусть мой прах развеют в
воздухе, не надо никому рыдать на могиле Виолы Таракановой!
Воображение мигом нарисовало мрачную картину. Вот несколько
крепких парней тащат гроб. За ним, обливаясь слезами, идет толпа. Впереди под
руку ведут Олега, он совсем убит горем и едва передвигает ноги. Так ему и надо,
пусть хоть у моей могилы поймет, кого потерял. Я выгляжу… ужасно! Кому пришла в
голову идея нацепить на меня этот гадкий зеленый костюм? Цвет молодого салата
страшно бледнит, и я кажусь уродкой! Да еще мне повязали платок, вообще с ума
сошли. Даже умереть нормально не дадут. В шкафу же висит очень красивый голубой
пуловер и совершенно новые джинсы. Или мои родственники решили, что в джинсах
на тот свет нельзя? Идиоты! Пусть немедленно переодевают.
От злости я топнула ногой. Поднялось легкое облачко пыли,
видение исчезло. Ну и бред иногда приходит мне в голову. Надеюсь еще жить и
жить вместе с Олегом. Впрочем, если не сдам вовремя рукопись Олесе
Константиновне, жизнь станет не такой приятной, придется вновь искать учеников.
Давай, Вилка, хватит нюни распускать.
Я толкнула калитку и очутилась в маленьком, заросшем
сорняками дворике. Около крыльца спиной к забору сидела девочка, что обрадовало
меня безмерно. Ну не молодец ли я? Точно вычислила местонахождение дитяти.
– Машенька, здравствуй!
Ребенок обернулся, и я поняла, что это мальчик, просто он
давно не стрижен. Кудрявые волосы падали малышу на плечи, нет, это не Маша, да
и старше он, ему лет шесть-семь…
– Деточка, позови бабушку.
Мальчик равнодушно отвернулся и снова принялся ковырять землю.
Вместо лопатки у него была старая, черная от грязи столовая ложка.
– Котеночек, ты один?
Малыш не реагировал. Он не повернул головы и тогда, когда я,
поднявшись по отчаянно скрипевшим ступенькам, открыла дверь избы.
В нос ударил запах то ли сырости, то ли гниения, а может,
это был аромат бедности? Нищета била тут из всех углов. Я очутилась в довольно
большой комнате, чистой и практически без мебели. У одной стены стоял диван с
сильно потертой гобеленовой обивкой, посередине громоздился поцарапанный стол,
два стула. Еще тут имелась тумба для телевизора, а из стены торчал провод
антенны. Но самого телевизора не было. На окне висели пожелтевшие от старости
занавески из тюля.
– Есть тут кто живой? – крикнула я.
В противоположном углу комнаты скрипнула дверь, и появилась
женщина неопределенных лет в ситцевом халате и фартуке.
– Вам кого? – приветливо поинтересовалась она,
вытирая мокрые руки о передник.
– Вы Раиса Николаевна?
– Нет, я – Зинаида Николаевна.
– Сестра Раисы, – догадалась я.
– Правильно, – кивнула она, – можете Зиной
звать, я не привыкла к отчеству.
– Мне нужна Раиса.
Зина покачала головой:
– Ее нет.
– Вот жалость, – расстроилась я, – специально
из Москвы прикатила, чтобы поговорить. Можно у вас во дворе подожду, посижу на
скамеечке?
Зинаида сняла фартук.
– Раисы нет.
– Я поняла, она, очевидно, на работе, впрочем, я не
стану вам мешать, сейчас уйду. Вы только мне объясните, где институт находится.
Зина села на стул, сложила на коленях большие, натруженные
руки и с изумлением спросила:
– Какой институт?
– Ну тот, где Раиса Николаевна преподает. Схожу туда.
Зинаида заправила за ухо выбившуюся из пучка прядь и
сказала:
– Никак не пойму, о чем речь.
– Вообще-то, мне нужен Петя Попов, если он, конечно,
тут живет.
Лицо Зины просветлело.
– Ну наконец-то и до нас очередь дошла. Сейчас приведу.
– Он дома? – обрадовалась я.
– Где же ему быть, – дернула плечами Зинаида и
ушла.
Я расслабилась и мысленно похвалила себя за необыкновенную
смекалку. Даже если Маши здесь нет, Петя скорей всего знает, где девочка. Отец
любит дочь, наверное, он часто навещает ее и сообщит мне, с кем теперь живет
Маша. Правда, немного странно, что после развода девочка осталась с мачехой, но
в жизни случается всякое.
Дверь отворилась, в комнате вновь появилась Зинаида, за руку
она вела патлатого мальчика.
– Вот, – сказала хозяйка, – Петя, а тут
документы.
На стол лег довольно пухлый конверт.
– Мне с вами ехать или сами его заберете? –
спросила Зинаида.
– Это Петя? – воскликнула я.
– Ну да, – кивнула Зина, – вы бумаги посмотрите.
Все точно оформлено, Петр Петрович Попов, круглая сирота.
– Мальчик – сын Пети Попова? – еще больше
изумилась я.
– Верно.
– Сколько же ему лет?
– Седьмой пошел.
– А почему он все время молчит?
Зина всплеснула руками.
– Издеваетесь, да? Приехали забирать мальчишку в
интернат для глухонемых и спрашиваете, почему он не говорит?
Тут только до меня дошла суть происходящего.
– Простите, очевидно, плохо объяснила вам цель своего
приезда. Я не имею никакого отношения к заведению для несчастных
детей-инвалидов.
– Да ну? – протянула Зина, в ее темных, похожих на
вишни глазах заплескалось разочарование. – Что вам тогда нужно?
– Мне нужна Маша Попова.
– Это кто?
– Дочь Петра Попова-старшего, сына Раисы.
– У него была девочка?
– А вы не знали?
