– Конечно, я подписала бумагу и не оспариваю этого. Но…
э… сейчас я нахожусь за границей, на отдыхе. И никак не могу вернуться в
Москву.
– Да? А к телефону подошли?
– Это же мобильный, а он у меня с роумингом, –
выкрутилась я.
– Ясно, – протянула без всякого энтузиазма
редактор, – и когда отдадите?
– Когда отдам…
Вообще-то я пишу очень быстро, если знаю о чем. Сажусь к
столу, и за неделю книга готова. Я не отрываюсь на еду и сон. Олег называет
меня «запойным писателем», это очень верное замечание. Несколько раз Куприн
пытался объяснить мне:
– Ты неправильно организовываешь процесс труда. В твоей
рукописи примерно триста пятьдесят страниц. Если станешь каждый день методично
писать по десять, то никогда не опоздаешь со сдачей книги. Составь план – и
вперед.
Но я так не умею.
– Виола Ленинидовна, – поторопила меня Олеся
Константиновна, – отвечайте скорей, у вас же роуминг, счет придет
немереный, когда отдадите книгу?
– Когда отдам… э… ну… через пару недель!
Повисло недовольное молчание. Я совсем перепугалась.
Кажется, мне удалось довести каменно-спокойную редакторшу до белого каления.
Впрочем, Олеся Константиновна сумела взять себя в руки.
– Хорошо, – бесцветным голосом отозвалась
она, – но это крайний срок. Или через четырнадцать дней, или… Издательство
«Марко» заинтересовано в пишущих авторах. Уж извините, Виола Ленинидовна, но
ваша популярность пока не слишком велика. Надеюсь, вы понимаете, о чем я толкую?
Забыв, что Олеся Константиновна меня не видит, я кивнула.
Еще бы, конечно, понимаю. Если я нарушу и этот срок, меня пнут коленкой в
главный рабочий орган писателя. Пожалуйста, не подумайте, что я имею в виду
голову. Место, без которого прозаику невозможно творить, находится на
противоположном от нее конце туловища. Я окажусь со своей нетленкой на улице и
из набирающей обороты популярной писательницы превращусь в графоманку,
пытающуюся пристроить свой труд в разные фирмы.
– Абсолютно точно отдам, – заверещала я, испытывая
настоящий ужас, – Олеся Константиновна, милочка, поверьте! Не
сомневайтесь, я вас не обманываю. Через пару недель, минута в минуту.
– У вас роуминг, Виола Ленинидовна, – ехидно
напомнила Олеся Константиновна, – хорошо, жду рукопись в оговоренный срок.
Из трубки понеслись раздраженно-быстрые гудки. Я удрученно
запихнула мобильник в сумочку. Редактор ни на секунду не поверила в байку про
заграницу. Совершенно не умею врать, меня моментально раскусывают!
– Вот что, – бесцеремонно дернула меня за рукав
Роза Михайловна, – выбирай сама: или квартира, или оплата твоего долга.
Я вынырнула из пучины мрачных мыслей и с удивлением
спросила:
– Вы о чем?
– Ладно тебе выжучиваться, – хмыкнула госпожа
Марченко, – все же ясно. Взяла нехилую сумму в долг, а теперь отдать не
можешь.
Тут до меня дошло, что Роза Михайловна слышала лишь мои
ответы на вопросы Олеси Константиновны. Постороннему человеку, не знающему, что
речь идет о сдаче рукописи, вполне могло показаться, будто кто-то пытается
стребовать с должника рубли. Впрочем, я и впрямь должница, только обязана
отдать не купюры, а рукопись.
– Найдешь девочку – погашу твой долг, – повторила
Роза, – давай, принимайся за дело.
– Может, вам лучше в милицию обратиться?
– Ну уж нет, – отрезала она, – толку не
будет. Так как, ты согласна?
– Но почему я? В Москве есть крупные детективные
агентства!
– Только ты видела девочку, знаешь, как она выглядит, у
меня ведь нет ни одной подходящей фотографии Маши. Последняя была сделана,
когда ей восемь месяцев исполнилось…
Внезапно в моей голове вспыхнул огонек. Измена мужа,
предательство любимой подруги, пропажа дочери… из этого материала может
получиться великолепный детективный роман! А что! Это выход! Вот она, моя
книга. Кстати, найти Машу легче простого. Очевидно, Роза Михайловна права.
Марина Райская жила по паспорту Лизы Марченко. Девочку Марина везла бабушке,
она сама об этом сказала. Маша еще спросила: «А моя бабушка хорошая?» Скорей
всего она разошлась с Петей, потому что в Москву ее сопровождал мужчина,
которого Маша назвала дядей Ромой. Девочку он взял ночью в свое купе. Вопрос:
куда он ее потом дел? Ответ прост, отвез матери Пети Попова. Розе Михайловне-то
Машу не доставили. Следовательно, Марина везла девочку не к ней, а к другой
бабушке, и Роман просто доставил малышку по нужному адресу. В общем, все
довольно логично.
– У вас есть адрес бывшей свекрови Лизы? –
спросила я.
Роза Михайловна потянулась к записной книжке.
– Да, но я никогда не ездила к ней в гости и не знаю,
правильны ли сведения.
– Давайте что имеете.
– Значит, беретесь за дело?
– Естественно. Говорите адрес.
– Никологорск, улица Победы, восемнадцать, –
продиктовала Роза.
– А квартира?
– Нету, наверное, это частный дом, – предположила
Марченко, – звать сию особу Раиса Николаевна Попова. Больше ничего не
знаю, ни возраста, ни профессии.
– Но, насколько я помню ваш рассказ, Петр говорил,
будто его мать преподаватель, кандидат наук.
Роза Михайловна презрительно скривилась:
– Сказать можно что угодно, вот я назовусь дочерью
вождя племени мумбо-юмбо, вы поверите и станете мне поклоняться.
Я молча записала адрес. В целом не слишком приятная Роза
Михайловна права. Про себя можно наболтать что угодно, люди склонны верить
сказанному. Но вот с дочерью старейшины племени мумбо-юмбо милейшая дама
переборщила, тогда она обязана быть иссине-черной негритянкой с курчавыми
волосами-пружинами и бусами из ракушек на стройной шее. Врать все же следует с
умом. Ну, предположим, Петя слегка приукрасил действительность. Допустим, его
матушка просто преподает в школе, она не имеет ученой степени и не заведует
кафедрой в институте. Что ж, вполне человеческое желание повысить свой статус.
