По-моему, говорить подобные слова нескромно, и вообще,
писатели – это Лев Толстой, Федор Достоевский, Иван Тургенев, в конце концов. Я
же просто дворняжка от литературы, не слишком известный автор, пытающийся
заработать себе на кусочек хлеба с маслом и сыром. Книг моих Роза Михайловна
скорее всего не читала…
– Я частный детектив.
Роза изменилась в лице.
– Господи, на ловца и зверь бежит! Похоже, ваш бизнес
не слишком удачен.
– Ну… так.
– Извините, но вы не выглядите преуспевающей.
– Мне на жизнь хватает.
– Небось маетесь в коммуналке, – предположила
Роза.
– Нет, в отдельной квартире.
– Дом новый, кирпичный? – продолжила она допрос.
Слегка удивившись столь странному любопытству, я ответила:
– Нет, блочный.
– Ясно, – мигом сделала неправильный вывод
хозяйка, – «хрущоба»! Потолок на голове, кухня меньше кофейной чашки, в
санузле даже тараканам тесно…
– Но…
– Вот что, – не дала мне договорить Роза, –
слушайте. Я имею роскошную трехкомнатную квартиру в тихом центре. Там давно
никто не живет, она совершенно свободна. Продать ее не могу по личным соображениям,
моральным, не юридическим. Пользоваться тоже не хочу, пустить жильцов считаю
невозможным. Мебель, посуда, занавески, бытовая техника… Не дом, а полная чаша.
Хотите, подарю вам квартиру?
– Мне?! За что? Вернее, с какой стати! Я совершенно не
нуждаюсь в подобных «сувенирах».
– Я неправильно выразилась. Вы получите хоромы в
качестве гонорара за работу.
– Какую?
– Нанимаю вас для поисков Маши и Пети. Девочка в
Москве, вы видели ее.
Я страшно разозлилась на себя. Ну с какой стати назвалась
сыщицей? Сказала бы, что работаю учительницей, и не попала бы в идиотское
положение!
– Только не говорите, что клиенты к вам в очередь
стоят, – предостерегла меня Роза, – сто против одного, что сидите без
работы.
– Но с чего вы взяли, что та девочка ваша Маша?
– Мария Попова, дочь Елизаветы Семеновны
Марченко? – воскликнула Роза Михайловна. – Ясное дело, это она.
Ну-ка, опишите еще раз ребенка.
– Ну… темно-каштановые волосы, большие карие, почти
черные глаза, смуглая кожа… красивая девочка. Да, еще у нее родинка на
внутренней стороне бедра причудливой формы. До сих пор я думала, что отметины
бывают лишь круглыми, а…
– Это она, – прервала меня Роза Михайловна, –
сомнений никаких. Маша! Она в Москве! Найдите мне внучку! Единственную память о
Лизочке!
Я с сомнением покосилась на хозяйку. Сдается мне, что внучка
совершенно не нужна Розе, ей хочется отыскать Машу, а через нее выйти на Петю.
Госпожа Марченко горит желанием отомстить ненавистному зятю. Узнав, где
проживает Маша, она выкрадет ее, чтобы причинить отцу боль. Мне не следует
принимать участие в подобной забаве.
– Убитая в купе женщина скорей всего Марина
Райская, – продолжала Роза, – вот уж кого не жаль! Получила по
заслугам. Из-за нее Лизочка покончила с собой. Нет, не зря говорят: «Не рой
другому яму, сам в нее попадешь!»
– Постойте, – невольно воскликнула я, – но
каким же образом на руках у Марины оказался паспорт Лизы?
– Она его украла, – пояснила Роза, – когда
уводила Петра. Я вещи посмотрела и успокоилась, в документы не полезла. Да кому
они нужны! Ну а потом для похорон потребовался Лизин паспорт. Я все перерыла,
перетрясла и не нашла ничего: ни аттестата, ни зачетки, ни водительских прав,
ни свидетельства о браке и рождении Маши. Все эти бумаги стащила мерзавка
Райская.
– Да зачем они ей!
Роза возмутилась:
– Неужто не понятно? По-моему, яснее ясного. Петр и
Марина явно уехали из Москвы. Райская, наверное, везде предъявляла документы
Лизочки. Кое у кого при виде неженатой пары с ребенком могли возникнуть
ненужные вопросы. А так все в полном порядке. Семейные люди с младенцем. Она
предусмотрительная дрянь, негодяйка, сволочь, мерзавка… Жила себе припеваючи
под именем Лизочки, а моя дочь давно на том свете.
Я внимательно смотрела на разбушевавшуюся Розу Михайловну.
Что-то в этой ситуации кажется мне странным, но что?
Глава 8
Я не успела толком понять, что же меня насторожило, как
раздалась трель моего мобильного. Извинившись, я поднесла трубку к уху.
– Виола Ленинидовна? – раздался
интеллигентно-вежливый голос моего редактора, Олеси Константиновны.
Я тихо хихикнула:
– Здравствуйте.
– Жду вас.
– Да? Уже?
– Конечно. Срок сдачи рукописи истек еще в пятницу.
– Правда?
– Абсолютно точно, передо мной лежит план.
– Э… понимаете, я никак не могу прийти!
– Вы не дописали книгу?!
«Не дописали»! Я ее просто не написала. На столе тоскует
пара исписанных страниц. м, если честно, в моей голове вообще нет никаких
мыслей о криминальном романе. Дело в том, что я не умею ничего придумывать,
господь обделил меня фантазией. Если в школе, на уроке русского языка
требовалось написать сочинение на отвлеченную тему, ну что-то вроде «Какой
станет жизнь на земле в будущем», я всегда пасовала. Зато великолепно описываю
произошедшие в действительности события. Рассказ о том, как я провела летние
или зимние каникулы, всегда получался великолепным, откуда ни возьмись
появлялись самые нужные слова и меткие выражения, яркие метафоры, в общем,
пятерка зарабатывалась легко. То же самое происходит и с писательницей
Виоловой. Несколько относительно неплохих детективов я сумела накропать лишь
потому, что лично вляпалась в приключения. Сейчас же ничего экстраординарного
со мной не произошло, и откуда взяться рукописи?
Только Олесе Константиновне правду говорить нельзя.
Издательство выплатило мне аванс, денежки госпожа Тараканова все потратила,
теперь, естественно, обязана представить результат своего вдохновения. И что
прикажете делать?
Не успев толком поразмыслить над не слишком приятной
ситуацией, я ляпнула:
– Не могу сейчас ничего отдать.
– Почему? – посуровела Олеся
Константиновна. – Смею напомнить, что под договором стоит ваша подпись.
