Я просительно взглянула на них.
– Девочки, сделайте одолжение, оцените подарок: если он
стоящий, я сумею из общежития выехать. Только не сердитесь на меня. Так
себя некомфортно чувствую, никогда не захожу в подобные магазины и к вам бы не
заявилась, только мне за эти часы предлагают пятьдесят тысяч долларов, вот я и
прибежала за советом, ну не могут же они столько стоить.
Брюнетка вдруг приветливо улыбнулась.
– Давайте гляну. Лена, принеси женщине воды.
– Вам с газом? – оживилась Лена.
– Ой, не стоит беспокоиться.
– А мне приятно вас угостить, – прищурилась
она, – к нам редко нормальные люди заглядывают, в основном одни фуфырлы,
правда, Кать?
– Часы из старой коллекции, – сообщила та, –
такими у нас давно торгуют. Хотя, может, ваша подруга купила их за границей.
Камни настоящие, бриллианты чистой воды. Ремешок по спецзаказу сделан. Видите,
камушков десять штук, а в базовом варианте всего два брюлика.
– Можно заказать ремешок?
– Конечно, – кивнула Лена, – денежки
отстегнете, сделают что угодно, хоть крокодилу в брюхо будильник вставят.
Некоторые такое хотят!
– Соответственно повышается и цена, – подхватила
Катя.
– А за эти сколько?
– Надо бы ювелира позвать, – протянула
Катя, – чтобы точно сказать. Только Олег Моисеевич сегодня после четырех
будет. Вы придите попозже. Когда речь об эксклюзиве идет, лучше с ним
посоветоваться.
– Ну хоть примерно скажите!
Катя задумчиво почесала бровь.
– Пятьдесят тысяч много. Думаю, около двадцати. Но Олег
Моисеевич оценит камни и тогда назовет точную цену.
– Спасибо, – с трудом приходя в себя, кивнула я.
– К пяти подгребайте, – улыбнулась Лена, – до
оценки не отдавайте, можете прогадать.
Оказавшись на душной улице, я изо всех сил прижала к себе
ридикюльчик. Господи, а ведь чуть было не отправила часики в помойное ведро.
Надо немедленно ехать туда, где жила Елизавета Марченко. Скорей всего ее муж
Роман вместе с девочкой Машей дома.
Еле дыша от напряжения, я спустилась в метро, добралась до
бывшей родной станции, потом села на автобус и, проехав мимо своего дома до
другого конца длинной Горской улицы, вылезла возле здания с номером четыре.
Дверь мне открыл круглолицый парень. Учитывая, что Елизавета
трагически погибла сегодня рано утром, юноша вел себя более чем странно. В
одной руке он сжимал бутылочку пива, а на лице его гуляла радостная улыбка. Из
глубины комнаты доносились раскаты смеха и музыка.
– Вы к маме? – спросил парень и икнул. –
Извините, она на дачу уехала.
Я слегка растерялась, но потом спросила:
– Марченко тут живут?
– Точняк, – кивнул юноша. – Мы Марченко. Все:
мама, я, Серега, и Нинка. Именно Марченко.
Я с неодобрением покосилась на бутылку пива. Скорей всего
милый мальчик добавил туда водочки. Ну и ну, еще обед не наступил, а парнишка
уже нагрузился.
– Полное право имею отдыхать в свободный день как
хочу, – пошел в атаку Серега, – если мать вас не предупредила, что
уезжает, и заказ не выполнила, то я совершенно ни при чем. Промежду прочим,
день рождения у меня.
Я окончательно расстроилась. Неужели из милиции еще не сообщили
родственникам о кончине Елизаветы? Ну и ситуация.
– Простите, а Маша с папой дома?
Сережа выпучил пьяноватые глазки:
– Кто?
– Девочка, маленькая, четырех лет. Маша Попова. Она
сегодня из Праги приехала с отцом.
Глаза парня совсем вылезли из орбит. Он отступил на шаг.
– Кто?
– Дочь Елизаветы Семеновны Марченко, Маша. Мы с ней в
одном купе ехали, – объяснила я, – очень симпатичная девочка,
говорливая.
– Кто говорливая? – отчего-то шепотом спросил
Серега.
– Маша Попова.
– Маша Попова?
– Да, – я стала потихонечку вскипать, –
именно Маша и именно Попова! Дочь Елизаветы Семеновны Марченко!
– Чья дочь?
Ну надо же так наклюкаться! В полдень! Что же с Серегой
станет к ужину?
– Елизаветы Семеновны Марченко!
– Маша?
– Да!!
– Лизка?!
– Да!!!
– Маша с Лизой???
– Абсолютно верно.
– Машке четыре года?
– Ну так она сама сказала.
– Сама?!
– Естественно! А что вас так удивляет? Дети к трем
годам начинают вполне прилично изъясняться.
Серега уронил бутылку. Из горлышка выплеснулась на коврик
светлая жидкость. В прихожей резко запахло пивом.
– Где же вы их встретили, а? – полным ужаса
голосом воскликнул Сергей.
Я удивилась. Кажется, парень настолько испугался, что
моментально протрезвел.
– В купе скорого поезда Прага – Москва. Я села в
Вязьме, а они, похоже, ехали из столицы Чехии, впрочем, точно не скажу…
– Нина, – заорал Сергей, – сюда, скорей!
В коридор выскочила хорошенькая девушка, похожая на лисичку.
Рыжие волосы, острый носик, уголки глаз слегка приподняты к вискам, на
треугольном личике хитрое выражение.
– Что ты орешь! – сердито воскликнула она. –
Немедленно бросай пить, совсем дурной становишься.
Но Серега, не слушая ее, стал тыкать в меня пальцем,
бормоча:
– Она… Машку с Лизкой видела… в Праге… вот…
рассказывает!
Нина нахмурилась, глянула на упавшую бутылку, помрачнела еще
больше, затем поманила меня пальцем:
– Идите сюда.
Я обрадованно пошла за ней в глубь квартиры. Нина выглядела
абсолютно трезвой и вполне здравомыслящей.
Приведя меня в небольшую комнату, она сказала:
– Уж извините, Серега второй день гуляет, день рождения
справляет, никак не успокоится. Вы к маме?
