– Вот эта девушка на экране – я ее знаю, она тоже любит своего отца и не хочет видеть, какую опасную игру он прикрывает приличной демагогией.
– Ты спал с этой девушкой?
– Слишком женский вопрос.
Тело Джоан напряглось, она даже на несколько мгновений перестала дышать.
– Я не спал с этой девушкой. Мы просто долго разговаривали с ней. Я ее ни в чем не убедил. Хотя она, как мне показалась, человек умный и честный.
– Она сейчас работает на своего отца, разве это плохо?
– Ее отец политик. Прожженный. Коррупционер.
– Почему он так плохо выглядит, если он коррупционер? Он в тюрьме?
– Вот и телезрители некоторые, наверное, рассуждают подобным образом. Какой же он вор, когда он так плохо выглядит?
– У него глаза человека, который страдает.
– От недоедания. Он слишком привык к хорошей жизни, поэтому три дня голодовки превратили его в узника Освенцима… Лучше скажи, где ты нашла мой московский телефон.
– В Интернете. Я провела поиск по теме «чистая сила». Мне стало известно, что в России этим занимаются и есть успехи. Но информации оказалось очень мало. Только о фирме «Китеж». На ее сайте говорилось о какой-то совместной работе с группой, которая занималась «чистой силой» – совершенным топливом. Там называлась и твоя фамилия как одного из сотрудников «Китежа», и только у тебя был московский телефон. Я не хотела ехать так далеко – в Сибирь…
Елагин не припоминал, что когда-либо размещал свои координаты на сайте «Китежа», хотя такое вполне могло быть. Впрочем, это его сейчас волновало уже не очень: возникла тема поинтереснее.
– А зачем тебе понадобилась Сибирь? Для чего ты приехала?
Джоан молчала. Надо было решаться. Лежащий рядом мужчина ей безумно нравился, причем все больше и больше. Она чувствовала, что он хороший человек и что она ему тоже стала дорога. Нельзя же столь искусно притворяться влюбленным. И не только в постели. Судя по всему, он не агент, а частное лицо. Эпизод возле библиотеки доказывал, что он не состоит ни в мафии, ни в полиции. Теперь, когда нет Лаймы, она сама вряд ли сможет добраться до людей, способных объяснить историю с абсолютным топливом, а значит, и с гибелью отца.
Если она не решится довериться этому человеку, тогда какому человеку вообще можно довериться?
– Не хочешь говорить – не говори.
– Я хочу, но боюсь.
– Меня?
– Пойми правильно. Я самоуверенная глупая американка, которая примчалась в такую тяжелую страну в надежде, что ей удастся разгадать важную тайну. И, лишь оказавшись на месте, я поняла, насколько самоуверенна и глупа. Я в ужасе от самой себя и от того, что вокруг происходит. Я уже даже не знаю, чего мне хочется больше – раскрыть тайну или просто уехать домой.
– Может, я тебе смогу помочь.
– Я только о тебе в этом смысле и думаю. На миссис Варвару вряд ли стоит рассчитывать, хотя она и хорошая.
– Итак, ты приехала сюда из-за отца. Потому что тебя не устроили объяснения твоего дяди Джека относительно его гибели.
– Фрэнка.
– Пусть. Какая тебе нужна помощь?
Одной рукой майор обнимал возлюбленную, другой терзал пульт. И снова нарвался на картинку с голодающим кандидатом. Только теперь рядом с Андреем Андреевичем был не Оскаров, а писатель Ливонов. Очкастый подзаикающийся хищный старичок пытался втолковать корреспондентам, что не в меньшей степени отстаивает народные интересы, чем ныне голодающий Голодин. Хотя он, глава нацбольного движения, сидевший три года, понимает и принимает голодинскую тактику. Слова надо оплачивать делами. «Дело прочно, когда под ним сочится кровь. Причем своя кровь, а не чужая».
Голодин всячески демонстрировал, что этому визиту в свою поддержку не рад.
Он говорил «нет» всяческому экстремизму, особенно националистического толка.
– А какими делами вы оплачиваете те свои слова, господин Ливонов, которые привели ваших мальчишек в латышскую тюрьму?
Камера показала строгую сосредоточенную Нину, задавшую этот вопрос.
Известный писатель запнулся, вытаскивая ответную реплику, но в расстановке персонажей в кадре возникла некая сумбурность: Ливонов возражал, может быть, и умно, однако у зрителя оставалось ощущение, что он срезан вопросом о мальчишках под корень.
– Я хочу поговорить с людьми, которые владеют проблемой «чистой силы», и смогут объяснить мне, что же случилось с моим отцом. Умышленное убийство, злой рок, чья-то небрежность? И вообще, что такое абсолютное топливо?
– Я помогу тебе. Я знаю людей, разбирающихся в этой проблеме не хуже твоего отца. Но…
– Почему ты остановился?
– Я не знаю, поймешь ли ты меня правильно.
– Ты объясни все правильно, и я пойму.
– Даже очень компетентным специалистам нужна дополнительная информация. Самолет, упавший на машину с изобретателем, – этого мало, чтобы судить об изобретении. От твоего отца остались какие-нибудь материалы?
Джоан все уже взвесила и решилась, поэтому ответила быстро:
– У меня есть очень важные материалы.
Глава тридцать шестая
Старые друзья
г. Москва, офис Винглинского
Сергей Янович внимательно и неприязненно смотрел на собеседника. Саша Павлыш – старый друг, соратник, но до чего же трудно обрадоваться этой встрече!
Да, съели вместе пуд соли. То есть вместе гоняли в страну первые фуры с компьютерами в самом начале девяностых. Вместе отбивались от шпаны, рисковали, недосыпали и перепивали. Но как бы ему объяснить, что все это позади?
Самым ярким эпизодом их общего прошлого Павлыш считал случай на Брестском таможенном посту, когда его и будущего олигарха избил один и тот же белорусский пограничник. Старый друг считал, что таким образом они породнились навек. Сергей Янович уже несколько раз во время предыдущих встреч порывался объяснить побратиму, что воспоминание это ничуть не ласкает его душу, а скорее относится к числу таких, которые хотелось бы навсегда стереть. Не сумев в итоге собраться с духом, Винглинский просто велел своей секретарской службе никогда этого господина не соединять с ним по телефону.
Однако на сей раз Павлыш позвонил не сам, а сумел подговорить одного общего знакомого, знавшего, что эти хлопцы – старые товарищи, но не знавшего, что олигарх об этом товариществе давно мечтает забыть.
Павлыш явился с вестью о подвернувшемся ему в кои-то веки приличном деле. На тендер выставили фирму, торгующую сжиженным газом в нескольких странах Восточной Европы. Не Бог весть что, но полмиллиарда она стоила. Столько и предложила одна положительная питерская фирма. Павлыш по каким-то своим каналам нашел инвестора со смешанным российско-иностранным капиталом, готового выложить на двести миллионов больше. Почему так щедро? С помощью этой покупки инвестор улучшал конфигурацию своих активов.
